[Мистер Харкер]

@темы: Тело, Дискриминация, Картинки

---

[Мистер Харкер]

ввиду последнего поста

Что такое домашнее насилие в России. #Архив
Что такое домашнее насилие — глазами жертв, обидчиков, наблюдателей, полицейских и психолога горячей линии

@темы: Домашнее насилие, Ссылки, Статьи

---

Харассмент

[Themiskyra]

Сборный пост из перевода на CYPе и поста феминистокЖЖ.
Мне очень понравилось, как сформулировано про СМИ, и как это отражается на общественном восприятии домогательств (в том числе и у женщин), более того, я сталкивалась с этим на своем опыте.

О репрезентации сексуального насилия в российских СМИ
Check your privilege

Примечательно, что в первые годы после своего появления кризисные центры для женщин вызывали достаточно большой интерес у СМИ. В период с 1991 по 1997 год в газетах появилось 54 (15 на английском и 39 на русском) статьи, посвященные работе центра "Сёстры". Они были опубликованы в значимых и популярных изданиях тех лет ("Аргументы и Факты", "Огонек", "Известия", "Независимая Газета"), и этот факт - лучшее подтверждение того, что в эти годы активистки действительно смогли привлечь внимание к проблеме сексуального насилия.
В 1994 году в "Комсомольской Правде" был опубликован первый в России текст, рассматривающий харассмент как серьезную социальную проблему. Вплоть до середины 90-х российские СМИ, только что освобожденные от цензуры, с энтузиазмом писали о подобных социальных проблемах, обсуждение которых раньше было табуировано. Они искали новый подход к ним.
К сожалению, период интереса к этим темам не продлился долго. Из всех форм гендерного насилия в российских национальных и региональных СМИ в данный момент зачастую говорят только лишь об изнасилованиях. Но это связано не с осознанием масштаба данной проблемы, а с долгой историей ограниченного понимания самого термина "изнасилование". СМИ до сих пор не пришли к более глубокому пониманию этого вопроса. С 1995 по 2005 годы частота упоминаний проблемы сексуального насилия оставалась примерно на одном уровне, хотя в последнее время было зафиксировано несколько пиков в связи с громкими преступлениями последних лет - например, с появлением серийного маньяка Москве. И точно так же, как это было еще в СССР, исключительно изнасилования такого рода воспринимаются как серьезная угроза - именно они получают много внимания и имеют широкий общественный резонанс и осуждение. Большинство журналистов используют слово "изнасилование" в значении уголовного преступления или в качестве метафоры. Было замечено всего несколько статей, в которых изнасилования назывались формой гендерного насилия, направленного на женщин, или нарушением женских прав. Все это говорит о том, что развернутая в начале 90-х феминистская кампания по привлечению внимания к проблемам гендерного насилия, к сожалению, почти не повлияла на прессу.

Также показательно, что СМИ крайне редко используют термин "изнасилование в браке", которое активистки старались ввести в обиход. Хотя с 1994 по 2004 год в национальных и региональных газетах появилось более 8000 статей, содержащих слово "изнасилование", лишь несколько использовали введенный активистками термин "изнасилование на свидании", а об "изнасиловании в браке" не упоминалось вообще. Российские СМИ все еще понимают термин "изнасилование" в крайне узком смысле.

Аналогичным образом, активизм, направленный на привлечение внимания к проблеме харассмента, не произвел положительного эффекта на СМИ. Учитывая то, что в отличие от изнасилования, концепт харассмента был новым для российского общества, большую частоту дискуссий об этом явлении в СМИ можно было бы считать достижением, если подразумевать, что любые публикации означают привлечение внимания к проблеме, а значит, положительные изменения. Однако же, хотя концепт харассмента достаточно быстро прижился в СМИ, его почти никогда не употребляют в связи с серьезными проблемами, с которыми сталкиваются женщины. Так, повышения частоты употребления термина в газете "Известия" связаны, в основном с американскими событиями. Например, в 1998 году особое внимание к проблеме харассмента было ответом на громкий скандал Клинтона – Левински. В 2003-2004 повышение внимания к харассменту было связано с обвинениями против Майкла Джексона и инцидентами с сексуальным злоупотреблением против пленных в Ираке. В остальном, большинство статей, упоминающих харассмент, высмеивали этот концепт, выставляли его чужой для российского общества идей, иронизируя над американцами и их "абсурдными" запретами на проявления сексуальности на рабочем месте. В 1994 году в новостях сообщили об исследовании, согласно которому "русские женщины воспринимают свои тела как инструмент в продвижении карьеры – это просто один из путей продвижения... Харассмент не является проблемой в России… Русские женщины совершенно не против домогательств".
Johnson, Janet Elise: Gender Violence in Russia. The Politics of Feminist Intervention (2009)

Инструктаж по харассменты на основе израильских законов от юзерки hilferuf в
feministki.livejournal.com
К сексуальному харассменту (всё же это понятие чуть шире, чем "домогательства") на рабочем месте относятся:
1) Повторяющиеся комментарии сексуального характера (как пример приводилось "у тебя классные сиськи")
2) Обещания или наоборот угрозы, ставящие положение работника в зависимость от его согласия на секс ("у тебя нет будущего в этой компании, если ты не будешь спать со мной")
3) Прикосновения без предварительного согласия (например, шлепки, поглаживания и т.п.)
4) Оскорбительные или дискримминирующие высказывания на основании пола или сексуальной ориентации (например "все женщины - шлюхи" или "все мужчины думают членом")
5) Приглашения к совместным действиям, которые могут быть расценены как сексуальные (включая "встретиться, выпить чая) в тех случаях, если
а) Приглашения неоднократные, не смотря на выражение отказа и просьбу прекратить
или
б) Приглашения идут от начальника к подчинённому (даже если он не выражает несогласия, потому что считается, что в зависимом положении он не всегда свободен говорить "нет")
6) И последний недавно добавленный путь - распространение в сети Интернет информации интимного/сексуального свойства (в т.ч. фото/видео) против согласия того, о ком эта информация.

@темы: Дискриминация, Сексизм, Стеклянный потолок

---

Россиянки не могут пробить «стеклянный потолок»

[Мистер Харкер]

ВЕРОЯТНОСТЬ ПОЛУЧЕНИЯ РУКОВОДЯЩЕГО ПОСТА ЖЕНЩИНОЙ ОЦЕНЕНА ОПРОШЕННЫМИ В 3,4%

Топовые позиции в РФ занимают «по знакомству», причем преимущественно мужчины, говорится в исследовании HR-агентства «Контакт», посвященном проблеме «стеклянного потолка». Он характеризует барьер, ограничивающий продвижение по служебной лестнице.

Лишь 12,7% опрошенных женщин сообщили, что смогли добиться поста директора, поднявшись с должности «руководитель департамента» в рамках одной компании. На это у них ушло шесть лет. На рост со «старшего специалиста/менеджера» до главы департамента у 28,3% респонденток ушло четыре года. При этом большинство опрошенных женщин признались, что получили высокие позиции на предыдущих местах работы.

Среди опрошенных мужчин показатели карьерных успехов значительно выше. 19,7% стали директорами всего за полтора года работы. У 32,6% ушло два года на продвижение со «старшего специалиста/менеджера» до главы департамента. 4,8% респондентов смогли занять высшую планку в своей компании спустя шесть лет работы.

Авторы исследования обнаружили, что хотя в половине компаний, где работают респонденты, мужчин и женщин поровну, значительное число опрошенных сообщило, что в случае появления вакантной руководящей должности предпочтение отдается мужчине вне зависимости от национальности (41,2%). Вероятность получения поста мужчиной-экспатом упомянули 17,7% опрошенных, русским мужчиной — 37,7%. Женщины в совокупности набрали всего 3,4%.

По мнению опрошенных, чаще всего сталкиваться со «стеклянным потолком» приходится лицам, желающим стать директорами в сферах торговли, производства, машиностроения, рекламы и медиа в компаниях со штатом 200-600 человек.

Опрошенные жалуются, что генеральных директоров избирают извне (закрывая возможности для директоров по маркетингу/коммерческих директоров и прочих), что с кризисом «стеклянный потолок» стал «стабильнее», то есть прочнее, особенно в России.

По данным PricewaterhouseCoopers от 2010 года, доля женщин на руководящих постах в России достигла почти 40%. Наибольшее представительство у них среди главных бухгалтеров (93%), директоров по персоналу (70%) и финансовых директоров (48%).

Лидеры европейских стран считают необходимым принимать меры для расширения участия женщин в управлении бизнесом. Норвегия в 2003 году утвердила закон, в соответствии с которым во всех публичных торгуемых компаниях к 2008 году женщины должны были представлять не менее 40% в советах директоров. Испания одобрила подобный норматив в 2007 году, наметив достижение той же планки на 2015 год. Во Франции женский вопрос был решен в начале января: парламент постановил к 2017 году прийти к тем же 40%. Каждый пятый высокий пост должен принадлежать женщинам уже к 2014 году.

@темы: Стеклянный потолок

---

[Мистер Харкер]

But I'm A Nice Guy from Scott Benson on Vimeo.

феминаци стащили мое мороженое НО Я ЖЕ ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ Т_Т

@темы: Сексизм, Привилегии, Видео

---

Культура изнасилования. Ольга Бурмакова (Фонд Бёлля)

[Мистер Харкер]

url

Ознакомившись с текстом, редактор раздела «Корреспонденция» поняла, что насилие везде и во всём, расслабилась и посмотрела в окно. За окном наступала весна…

Термин «культура изнасилования» вызывает у столкнувшихся с ним шоковую реакцию, что, наверное, соответствует сути того явления, которое он обозначает. Это прямая калька с английского: rape culture — явление, уже давно и часто описываемое в западном феминизме. Он используется в рамках гендерных исследований для описания культуры, в которой распространены изнасилование и другие формы сексуального насилия (обычно против женщин) и в которой преобладают мировоззрение, нормы, практики и подача материалов в СМИ, которые нормализуют, оправдывают или поощряют сексуальное насилие. Предположительно термин появился сначала в форме «культура, поддерживающая насилие» в книге Сьюзен Браунмиллер «Против нашей воли: мужчины, женщины и насилие» (1975).

На русский язык это понятие иногда переводят как «культура насилия», но в этом случае его легко спутать с более широким понятием культуры насилия, использующимся в ряде других социологических и антропологических направлений. Предлагался также вариант «культура сексуального насилия», так как «изнасилование» воспринимается как отдельное конкретное действие, а «сексуальное насилие» — как более широкое явление. Однако в рамках этой статьи я буду использовать термин «культура изнасилования», а под «насилием» подразумевать сексуальное или сексуализированное насилие.

Культура изнасилования — это комплекс убеждений, которые поощряют сексуальную агрессию у мужчин и одобряют насилие против женщин. Эта парадигма попустительствует физическому и эмоциональному терроризму против женщин, принимая его как норму. В культуре изнасилования женщины ощущают постоянную угрозу насилия, от сексуальных замечаний до сексуальных прикосновений и до непосредственно изнасилования. Проявления сексизма часто используются для того, чтобы оправдать и рационализировать нормативные мизогенистические практики; например, сексистские шутки способствуют распространению неуважения к женщинам и последующего безразличия к их благополучию, что в конечном счёте делает изнасилование и жестокость по отношению к ним «допустимыми».

В культуре изнасилования считается, что сексуальное желание и сексуальная активность женщины должны быть полностью подконтрольны мужчине; в то же время на женщину возлагается ответственность за действия мужчины, совершённые под влиянием сексуального желания, потому что его провоцирует женская сексуальность. С другой стороны, эта парадигма задаёт жёсткие рамки для восприятия и проявления мужской сексуальности, вплоть до того, что подталкивает мужчину к нежелательному сексу. Таким образом, это явление непосредственно связано с гендерными ролями и губительно и для женщин, и для мужчин, ограничивая их самовыражение и причиняя им психологический вред.

Общие черты

— В культуре изнасилования редко говорят о том, что 1 из 6 женщин хотя бы раз подвергается сексуальному нападению. В то же время стараются не говорить о том, что многие женщины за свою жизнь подвергаются сексуальному насилию неоднократно.

— Культура изнасилования — это объектификация женщин, часть процесса дегуманизации, в результате которого получение согласия становится ненужным. В культуре изнасилования женские тела рассматриваются как общественная собственность; результат этого — домогательства на улицах и сексуальные прикосновения в общественном транспорте.

— В культуре изнасилования наличие у женщины сексуального опыта автоматически означает, что она хочет заниматься сексом в любое время и с любым мужчиной, который изъявляет такое желание, если только она не «принадлежит» конкретному мужчине — тогда он имеет эксклюзивные права на её тело в соответствии с собственными желаниями.

— В культуре изнасилования женщина отвечает за то, как ведёт себя с ней мужчина, потому что мужчина не может устоять перед её сексуальной силой.

— В культуре изнасилования жестокость считается сексуальной, а сексуальность жестокой. Изнасилование считается комплиментом, проявлением неудержимой страсти, которую красивая женщина пробуждает в здоровом мужчине, так что он не может противостоять желанию сорвать с неё одежду, впечатать её в стену, или в чугунную ограду, или в капот машины, или дёрнуть за волосы, или швырнуть на кровать, или воплотить один из миллиона других образов сексуальной драки, которые тиражируются в фильмах, телепередачах, на обложках любовных романов и изображают проявления жестокости как неотъемлемую часть (гетеросексуальной) сексуальности.

— Культура изнасилования связана с военизированной культурой и является «естественным продуктом всех войн, во всём мире, во все времена и во всех формах». Изнасилование используется в качестве оружия, инструмента войны, геноцида и притеснения.

Категоризация

— В культуре изнасилования бытует мнение, что только определённые типы людей подвергаются насилию. Так, все знают, что сексуальных работников не насилуют. Муж не может изнасиловать жену, ведь секс с ним — её супружеский долг. Если женщина ведёт «неидеальный» образ жизни, занимается добровольным сексом или просто производит «не то» впечатление, насилие над ней «не считается». На самом деле насилуют сильных и слабых, умных и глупых, тех, кто сопротивляется, и тех, кто подчиняется, чтобы всё быстрее закончилось, шлюх и ханжей, богатых и бедных, высоких и маленьких, толстых и худых, слепых и зрячих, глухих и слышащих, людей любой расы, формы, размера, состояния здоровья и стиля жизни.

— Культура изнасилования игнорирует то, что единственный общий знаменатель между насильниками — то, что они насилуют. Считается, что славные парни не насилуют; лучшие друзья не насилуют; хорошие отцы не насилуют; гениальные художники не насилуют.



В 2008 году в России было официально зарегистрировано 3,2 млн уголовных преступлений. Или 22,6 преступления на 1000 населения. Или в среднем одно преступление на 45 граждан, включая стариков и детей. Общее число обращений граждан в милицию с заявлениями о совершении в отношении них преступлений достигает 12—15 млн. Но регистрируется из них только 20—25%.
Динамика российской преступности не внушает оптимизма: с 2001 года, за время «стабилизации», «вертикализации» и наведения «порядка», число регистрируемых в стране преступлений увеличилось на 10%. А в сравнении с 1960—1980-ми годами их среднегодовое количество выросло в 4 раза.
В защиту легального насилия
— Существует общеизвестная классификация насильников. Есть «нормальные» насильники, чьё преступление обычно сходит им с рук под лозунгом «Мальчики перебесятся», — мужчины, которые принуждают к сексу привлекательных женщин своего возраста, здоровых, так что их преступление оказывается понятным другим мужчинам, их оправдателям и защитникам. И есть «настоящие психи» — это мужчины, которые насилуют детей, пожилых женщин, инвалидов, лежащих в коме, всех тех, кто не может сопротивляться, секс с кем трудно представить как возбуждающий (в отличие от изнасилования «красоток», которое так легко превратить в фантазию о сексуальной драке, когда женщина кричит, дёргается и наконец поддаётся «льстящему ей» изнасилованию).

— В культуре изнасилования распространено определённое представление об изнасиловании: популярен образ насильника-незнакомца, выпрыгивающего из-за кустов в тёмном переулке. Этот образ закреплён в общественном сознании, хотя статистика показывает, что женщин в три раза чаще насилуют знакомые, в девять раз вероятнее, что насилие совершается в доме женщины, доме знакомого или где угодно, но не на улице, и самый распространённый тип изнасилования — так называемое изнасилование на свидании.

Обвинение жертвы

— В культуре изнасилования тратится невероятно много времени на то, чтобы обвинить жертву в том, что её изнасиловали, и оправдать насильника.

— Культура изнасилования отказывается признавать, что единственное, что объединяет всех жертв насилия, — невезение. Что единственное, что можно сделать, чтобы избежать изнасилования, — никогда не оказываться рядом с насильником. Что это абсурдное и нерациональное требование, потому что насильники не представляются, не носят значков и не светятся фиолетовым.

— В культуре изнасилования на жертву возлагают ответственность за предотвращение насилия. В культуре изнасилования женщинам рекомендуют заниматься самообороной, как будто это единственное решение для предотвращения насилия. В культуре изнасилования женщинам советуют «проявлять здравомыслие», или «быть ответственными», или «осознавать риск», или «избегать таких мест», или «так не одеваться», но забывают посоветовать мужчинам не насиловать.

— В культуре изнасилования постоянная угроза сексуального нападения влияет на повседневные действия женщин. В культуре изнасилования девочек и женщин учат быть внимательными к тому, что вы носите, как носите, как ведёте себя, где ходите, когда ходите, с кем ходите, кому доверяете, что делаете, где делаете, с кем делаете, что пьёте, сколько пьёте; кому смотрите в глаза, если одна, если с незнакомым, если в группе, если в группе незнакомых людей, если темно, если место незнакомое; если что-то несёшь, как несёшь, какая на тебе обувь на случай, если придётся бежать, какая сумочка с собой, какие украшения надеты, сколько времени, что за улица, какая обстановка; со сколькими людьми ты спала, с какими людьми ты спала, кто твои друзья, кому ты даёшь свой телефон; кто рядом, когда приходит курьер с доставкой; можно ли посмотреть, кто стоит за дверью; прежде чем открывать, необходимо проверить, кто пришёл; прежде чем открыть курьеру, завести собаку или имитатор лая; не жить одной, брать уроки самообороны, всегда быть начеку, всегда быть внимательной, всегда за всем следить, всегда быть готовой и никогда не расслабляться даже на секунду, иначе тебя изнасилуют, а если ты не следуешь всем правилам, то сама виновата.

Недоверие к жертве

— В культуре изнасилования есть представление о «типичном» поведении после изнасилования и не признаётся то, что реакции на изнасилование так же различаются, как жертвы. После изнасилования одни женщины впадают в состояние шока, а другие способны здраво мыслить; одни испытывают гнев, а другие — стыд; одни стоически терпят, другие замыкаются в себе, а третьи бьются в истерике; некоторые переживают перепады настроения. Одни женщины хотят заявить об изнасиловании, а другие не хотят. Одни женщины ведут здоровую половую жизнь, а другие не могут её вести.

— В культуре изнасилования распространено убеждение, будто жертве изнасилования, которая о нём заявляет, сразу верят и оказывают необходимую поддержку. Не признаётся реальность — что заявление об изнасиловании требует огромных душевных усилий, что это трудный процесс, который может вызывать неловкость, стыд, боль, раздражение и часто не приносит удовлетворительного результата. Игнорируется тот факт, что для заявления об изнасиловании мало мотивации: это ужасный опыт, а вероятность добиться справедливости невелика.

— В культуре изнасилования постоянно говорят о том, что некоторые заявления об изнасиловании ложные, хотя они не так часты, как ложные заявления об угоне машины. Существованием ложных заявлений об изнасиловании оправдывают неверие любой жертве изнасилования.

— В культуре изнасилования об изнасилованиях молчат по всей стране, в том числе и в домах жертв. Считается, что пережитого изнасилования нужно стыдиться. В культуре изнасилования семьи распадаются из-за обвинений в насилии, которым не верят, которые игнорируют или которые загоняются в тёмные шкафы со скелетами, в тайну и молчание.

— В культуре изнасилования люди, которые обязаны вас защищать от него, вместо этого насилуют: родители, учителя, врачи, священники, полицейские, солдаты и преподаватели самообороны.

Патриархальный гетеросексизм

— В культуре изнасилования гетеросексуальность считается нормой. Культура изнасилования опирается на биологическое объяснение собственного существования, и потому существование однополых отношений, особенно не воспроизводящих гетеросексистскую модель, а строящихся на принципах равноправия, для неё неприятно и опасно. Она не приемлет возможность отношений, в которых нет динамики доминирования и подчинения, основанной исключительно на гендерной принадлежности.



Подружки зовут поехать на дачу с ИХ друзьями, мне неизвестными мальчиками. Мы едем. Итог печален. Мужчина в ночном клубе. По дороге в другой клуб просит таксиста отвезти вас к нему домой. Тебя вытаскивают из машины, волокут в чужую квартиру, ты кричишь, таксист молча уезжает. Всю ночь за тобой бегают по дому и пытаются проткнуть ножом. Только спустя год ты начинаешь встречаться с человеком. Кафе, кино, парк. Он приглашает к себе в гости, и это нормально. Но всё-таки, чтобы не было страшно (ты же помнишь ещё…), ты берёшь с собой свою подругу. Дверь открывает его друг. Никакого насилия. Несколько часов уговоров и запугиваний достаточно, чтобы получить ещё одну дозу ужаса. Преподаватели в университете особая история. «Выпей со мной... и я поставлю тебе зачёт. А не выпьешь, я тебе обеспечу отчисление. Я для тебя не Пётр Петрович, а Петя-а-а-а-а». Вечером ты возвращаешься с работы, на тебя нападает пьяный мужик в подъезде, заламывает руки и пытается снять одежду. Мужские руки в общественном транспорте. Когда в час пик ты чувствуешь, как кто-то прикасается к тебе. Таксисты.
Сама, дура, виновата
— Культура изнасилования объединяет гомосексуальность с недобровольными сексуальными практиками, такими как педофилия и зоофилия.

— Проявление мужчинами черт, стереотипно считающихся женскими, и наоборот, вызывает отрицательную и агрессивную реакцию, потому что подрывает динамику доминирования, которая культивируется в культуре изнасилования.

— В культуре изнасилования 1 из 33 мужчин подвергается сексуальному нападению. Культура изнасилования поощряет мужчин использовать язык изнасилования для того, чтобы устанавливать власть друг над другом («ты будешь моей сучкой»). Культура изнасилования делает изнасилование неотъемлемой частью установления взаимоотношений в мужских субкультурах. Культура изнасилования позволяет игнорировать давно назревшую необходимость тюремной реформы отчасти потому, что угроза изнасилования в тюрьме считается приемлемым средством устрашения для потенциальных преступников, а угроза работает только тогда, когда мужчин действительно насилуют.

— Изнасилование используется как средство «лечения» лесбиянок от гомосексуальности.

Подмена понятий

— В культуре изнасилования настойчиво пытаются классифицировать сексуальное насилие, разделяя его на более и менее «серьёзные» формы, с помощью таких терминов, как «серое изнасилование» или «изнасилование на свидании».

— В культуре изнасилования мужчины смело заявляют о готовности принудить женщину к сексу и даже признаются, что совершали это в прошлом, если при этом не использовать слово «изнасилование».

— В культуре изнасилования размыты границы между настойчивостью и принуждением. В культуре изнасилования ограничение способности дать согласие (с помощью алкоголя, угрозы и тому подобного) считается естественным способом добиться сексуального взаимодействия.

— В культуре изнасилования шутка «Если женщина говорит «нет», она имеет в виду «да» считается руководством к действию.

— В культуре изнасилования есть правило, согласно которому женщина не может отозвать своё согласие, если сексуальное взаимодействие началось.

— В культуре изнасилования считается, что нефизическое сексуальное насилие, такое как подсматривание, никак не связано с жестокими физическими сексуальными нападениями, вместо того чтобы считать его частью сексуального нападения.

— В культуре изнасилования преуменьшается серьёзность любого сексуального нападения, попытки сексуального насилия или культуры реального или потенциального принуждения.

Массовая культура

— Культура изнасилования — это шутки об изнасиловании: на футболках, в университетских газетах, в домашнем видео солдат, на радио, в новостях общественных каналов, в журналах, в спаме, в рекламе детских фильмов, на страницах юмора, в телепередачах, на Хеллоуин, в интернет-записях знаменитостей, в интернет-записях рядовых людей, в заголовках новостей, на сцене клубов, в политике, в женских передачах, в фильмах, в мультиках, в ночных клубах, на MTV, в ночных телешоу, на татуировках, на юмористической эстраде, на сайтах, на показах премий, в интернет-конкурсах, в трейлерах фильмов, на автобусах, на зданиях учреждений культуры…

— В культуре изнасилования сексуальное насилие является развлечением и показывается в качестве такового в фильмах, телепередачах, книгах и видеоиграх.

— В культуре изнасилования телепередачи и фильмы исключают изнасилование из ситуаций, где в реальной жизни оно было бы постоянной и серьёзной угрозой.

— В культуре изнасилования людей, которые сопротивляются мусору культуры изнасилования, называют чересчур чувствительными, вместо того чтобы считать людей, которые поддерживают культуру изнасилования, недостаточно чувствительными.

Итог

— Культура изнасилования — это множество способов, которыми изнасилование открыто автоматически поддерживается и поощряется, проникая во все уголки культуры, настолько глубоко, что людям трудно понять, что такое культура изнасилования.

Это далеко не весь список. Это только верхушка огромного айсберга.

Культура изнасилования невидима, потому что она пронизывает всю структуру общества. Находятся те, кто заявляет, что в этом случае незачем пытаться что-то менять. В культуре изнасилования мужчины и женщины принимают сексуальное насилие как обыденный факт, неизбежный, как смерть и налоги. Однако это насилие не предопределено ни биологией, ни богом. Большая часть того, что мы считаем неизбежным, на самом деле является следствием ценностей и мировоззрения, которые можно изменить.

Авторский перевод статьи Rape Culture 101 с рядом изменений и дополнений. В исходной статье есть ссылки на конкретные примеры всех описываемых явлений.


url

Предлагаю ввести тэг "матчасть", для статей которые объясняют основные понятия и отвечают на часто задаваемые вопросы

@темы: Культура изнасилования, Статьи

---

Виктимблейминг и вера в справедливый мир

[Themiskyra]

Вера в справедливый мир на Википедии
еще одна статья

@темы: Насилие, Картинки, Сексизм, Ссылки, Статьи

---

Приятные моменты)

[Themiskyra]

ПОЖИЗНЕННАЯ ДИСКВАЛИФИКАЦИЯ И ШТРАФ В $2,5 МЛН. КАК В НБА УЧАТ ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ СЛОВА И ЗА РАСИЗМ
За свои слова надо отвечать. По крайней мере, в американском баскетболе. Владелец команды «Лос-Анджелес Клипперс» Дональд Стерлинг пожизненно дисквалифицирован лигой, а также оштрафован на 2,5 миллиона долларов.

Все началось еще на прошлой неделе. Тогда в сеть попала запись разговора Дональда Стерлинга со своей подругой Ви Стивиано, наполовину мексиканкой, наполовину афроамериканкой. В этой записи владелец «Лос-Анджелес Клипперс» запрещает ей приводить темнокожих людей на матчи его команды: он не хочет, чтобы они начали ассоциироваться с ним самим. Это притом, что, разумеется, в его команде большинство игроков темнокожие.

Изначально гнев Стерлинга вызвало фото, опубликованное в инстаграме Стивиано. На нем она обнимает великого баскетболиста, легенду «Лос-Анджелес Лейкерс» Мэджика Джонсона. Разумеется, как только запись разговора Стерлинга и Стивиано появилась в интернете, тут же разразился скандал, который потряс Америку.

Сам Мэджик Джонсон так ответил Стерлингу в своем твиттере: «Да я и не пойду на матчи «Клипперс» до тех пор, пока Стерлинг будет владеть этой командой». Разумеется, поведение Стерлинга возмутило не только самого Мэджика.

Игроки «Клипперс» в знак протеста против расистских высказываний Стерлинга надели наизнанку тренировочные футболки перед одной из игр плэй-офф, таким образом скрыв эмблему своего клуба. Ну а сегодня стало известно, что игроки всерьез рассматривали вариант с бойкотированием матчей плей-офф, хотя до этого дело и не дошло. В борьбу против Стерлинга включились и баскетбольные болельщики. На игре «Клипперс» «Голден Стейт» двое из них пришли с плакатами: «Я чернокожий» и «Смотрите, я взял на игру чернокожего парня».

В лиге на скандал отреагировали довольно оперативно: со Стерлингом разобрались всего за пару дней. Это была настоящая проверка для нового комиссионера НБА Адама Сильвера, ведь он занял эту должность всего пару месяцев назад. До этого ее 30 лет занимал Дэвид Стерн.

Вчера поздно вечером по Москве Сильвер собрал экстренную пресс-конференцию, на которой объявил, что решение лиги дисквалифицировать Стерлинга «пожизненно», а также наложить на него штраф в размере 2,5 миллиона долларов. Юристы подтвердили, что голос на записи принадлежит именно Стерлингу, это никакой не монтаж, и теперь ему будет запрещено посещать матчи, тренировки и другие мероприятия НБА.

Сильвер, кстати, призвал Совет лиги воспользоваться своим правом инициировать продажу «Клипперс» и пообещал сделать все, что в его силах, чтобы это произошло. Но сам Стерлинг, конечно же, уже заявил,

что не хочет продавать команду, которой владеет с 1981 года. Тем не менее, совершенно не понятно, как он справится с таким давлением, потому что оно будет только расти. Об интересе к покупке «Клипперс» уже заявил самый высокооплачиваемый боксер мира Флойд Мейвезер, а вот Мэджик Джонсон наоборот опроверг слухи о том, что он и его партнеры по «Гуггенхайм групп» уже присматриваются к «Клипперс». Зато намерения американского миллиардера Дэвида Геффена кажутся вполне серьезными. Четыре года назад он уже пытался купить «Клипперс» и, скорее всего, попытается и в этот раз.

А тем временем в НБА разразился новый скандал. Еще вчера легендарный Шакил О’Нил хвалил Адама Сильвера за то, как он разобрался со Стерлингом, а затем подставился сам.

В своем инстаграме он выложил селфи, где он передразнил страдающего эктодермальной дисплазией мужчину. Фото он подписал так: «SMILE TODAY». Разумеется, многие болельщики потребовали от него извинений, хотя само фото собрало 14 тысяч лайков. Шак эти извинения принес, фото он из инстаграма удалил, хотя, если честно, осадок остался. Но вот по отношению к нему никаких штрафов и санкций, скорее всего, применено не будет.

tvrain.ru/articles/pozhiznennaja_diskvalifikats...

Чувак с селфи и двойными стандартами молодец, конечно *фейспалм*

@темы: Расизм, Эйблизм

---

[Мистер Харкер]

ой, да нахер красоту. Я гений. Хочешь сделать мне приятное, скажи о моем разуме.

@темы: Картинки, Юмор, боди позитив

---

Минутка бадипозитива

[Themiskyra]

[тело у нас одно - люби его!]


Неплохое мотивирующее видео о том, что такое бадишейминг, раскрывается сама понятие. Внимание уделяется фэтшеймингу и немного скиннишеймингу, а, по большому счету о том, что не стоит вообще выдавать подобных комментариев касательно внешности, они ничего не меняют, так что стоит держать свое мнение при себе. О том, что нужно любить себя) Жизнь слишком коротка, чтобы париться из-за веса.
Видео на английской языке.

@темы: Лукизм, Фэтфобия

---

Прекрасные женщины

[Themiskyra]

@темы: Картинки, боди позитив

---

Очень хорошая статья о том, как избегать эйблизма

[Themiskyra]

Культура общения – язык и этикет
РООИ «ПЕРСПЕКТИВА»

Многие привычные всем слова, понятия и фразы, по сути своей, – ярлыки и оскорбительные стереотипы. То, как мы говорим, тесно связано с тем, что мы думаем и как ведем себя по отношению к другим людям.

Увы, слишком часто в нашем обществе звучат такие неприемлемые слова и сравнения как «больной / здоровый», «нормальный / ненормальный», «умственно отсталый», «обычный / неполноценный», «даун», «калека» и т.п.

Современному обществу следует приложить особые усилия к изменению ситуации, к выработке культуры инклюзии, к привитию этически выдержанной и грамотной терминологии.

Для этого необходима не только специальная просветительская работа в этом направлении, но и изменение всей культуры общественных взаимоотношений.

Корректный язык помогает формировать позитивный образ человека. Даже если мы считаем себя воспитанными людьми, не лишним будет прислушаться к рекомендациям – что желательно учитывать при общении с людьми, имеющими ту или иную инвалидность.

Это – не правила (не нужно думать, что инвалиды требуют какого-то специального обхождения!), а всего лишь рекомендации, которые могут помочь нам наладить контакты и снять неловкость, неизбежно возникающую при отсутствии личного опыта общения с людьми с инвалидностью.

Как и другие социальные меньшинства, права которых в той или иной мере ущемляются большинством, инвалиды чувствительны к словам, которые усугубляют их положение. Для того чтобы изменить его, люди с инвалидностью в странах, где движение инвалидов активно и влиятельно, пропагандируют собственные определения и понятия, которые не вызывают жалости и других негативных ассоциаций.

Что стоит за словом «инвалид»? Инвалидность – это не медицинский диагноз!

«Инвалидность является результатом взаимодействия, которое происходит между имеющими нарушения здоровья людьми и отношенческими и средовыми барьерами и которое мешает их полному и эффективному участию в жизни общества наравне с другими». Конвенция ООН о правах инвалидов, подписана Россией 24 сентября 2008 г.

Таким образом, инвалидность – это одна из форм социального неравенства;

инвалидность – это социальное, а не медицинское понятие.

Русская «толерантная» терминология в отношении людей с инвалидностью до сих пор не устоялась – даже в среде инвалидов присутствуют разные точки зрения на правомочность употребления тех или иных терминов.

Яркий пример неудачного поиска новой корректной терминологии: в последние годы в устойчивый обиход СМИ вошло выражение «человек с ограниченными возможностями». Но это выражение не раскрывает тот факт, что возможности человека ограничиваются извне (общественными условиями). И, что еще хуже, «по умолчанию» многие воспринимают словосочетание «человек с ограниченными возможностями» как характеристику того, что человек ограничен сам по себе (ограничен своим «дефектом», а не обществом).

Да и кто покажет нам пример человека с неограниченными возможностями?! Компромиссным вариантом может служить: «человек с ограниченными физическими возможностями» (здесь подразумевается, что умственные отличия тоже характеризуются как «физические»). Но для повседневной речи такое словосочетание оказывается слишком длинным и громоздким. При социальном подходе к пониманию инвалидности наиболее нейтральным термином оказывается слово … «инвалид»!

Поскольку мы смотрим на человека, а не на его инвалидность,

то лучше всего сказать «человек с инвалидностью».

...

ПРИМЕЧАНИЕ: «Слепой», «глухой», «с нарушением слуха», «с нарушением в развитии», «с психическим расстройством» – такие словосочетания привычны для людей с инвалидностью, но в остальном обществе они способствуют формированию взгляда на человека с инвалидностью, как на человека с медицинскими проблемами.

ПОЧЕМУ ТАК ГОВОРИТЬ НЕЛЬЗЯ?

Некоторые слова, перечисленные в колонке «Избегайте», не вызывают сомнений в своей непригодности. Очевидно, что, назвав человека «тормозом» или «дефективным», вы оскорбите его. Однако другие слова и обороты стали вполне привычными. Почему же многие люди с инвалидностью считают их оскорбительными и не рекомендуют пользоваться ими в речи?

Небольшое исследование 2000-го года показало следующее: на пяти семинарах сотрудники «Перспективы» предлагали участникам (людям с различными видами инвалидности из 20 регионов России) написать, какие чувства и ассоциации вызывает у них то или иное слово и выражение. Вот типичные примеры, выбранные более чем из 120 ответов:

Очень распространенное выражение «прикован к коляске» – «обреченность», «цепи».

Слова «глухонемой», «немой» – невозможность общения, контакта.

«Больной» – значит, «надо лечить», «беспомощный».

Слова «паралитик», «неполноценный», «безрукий», «больной» вызывают сочувствие и жалость.

Брезгливость вызывают слова «калека», «слабоумный», «даун».

«Псих», «слабоумный», «ненормальный», «шизик» связаны с непредсказуемостью, опасностью и, как следствие, вызывают страх. Воспитанные люди при любых обстоятельствах избегают таких обобщений.

Выражения «человек с ограниченными физическими возможностями», «человек на коляске», «человек с травмой позвоночника», «человек с инвалидностью», «незрячий» – вызывают вполне нейтральные ассоциации.

Слово «инвалид» вызывает различные чувства, но в целом, большинство людей считает его приемлемым, поскольку это слово официальное, наиболее часто употребляемое и ставшее в определенной степени абстрактным.

Некоторые из оборотов кажутся, на первый взгляд, надуманными. Как слишком длинный и не вполне точный оборот «человек с ограниченными физическими возможностями», также вряд ли подходит для устной речи и словосочетание «человек, испытывающий трудности при передвижении».

С другой стороны, есть сленг, которым пользуются сами люди с инвалидностью, общаясь между собой. Они считают нормальным употребление таких слов, как «спинальник», «шейник», «колясочник» (про людей с различными последствиями травмы спинного мозга), «тотальник» (про людей с полной потерей зрения), «опорник». Однако вряд ли можно ожидать, что эти выражения смогут употребляться широко и станут понятны широкой публике без объяснения. Данные слова также не стоит употреблять в присутствии детей, так как они могут вызвать непонимание.

На что нужно обязательно обратить внимание при выборе слов и выражений: следует избегать стереотипов!

«Жертвы» – это излишне драматический образ вечно несчастного и беспомощного человека. Человек, который, «несмотря на что-то», «преодолел» трудности и ведет «нормальную» жизнь – тоже очень распространенный образ. «С него нужно брать пример здоровым людям!» – создавая такой образ, автор незаметно для себя впадает в покровительственный тон.

Кроме того, помните, что, стремясь к аккуратности и корректности, лучше избегать поспешных обобщений и предположений.

Наша речь связана с этикетом. Но, даже используя корректные выражения, можно поставить в неловкое положение и себя, и собеседника. Когда не знаешь, как правильно себя вести, – чувствуешь себя неловко и скованно.

Поэтому, не стесняйтесь спрашивать – как сказать правильно, – у самих инвалидов!

Литература:

1. «К независимой жизни: пособие для инвалидов». // М.: РООИ «Перспектива», 2001.

2. «Развитие инклюзивного образования: сборник материалов». / Составители: Сергей Прушинский, Юлия Симонова. // Москва: РООИ «Перспектива», 2007

3. «Инклюзивное образование: право, принципы, практика». / Авторы-сост.: Н.В. Борисова, С.А. Прушинский. Отв. ред.: М. Перфильева. // М.: Владимир, ООО «Транзит-ИКС», 2009.

Источник: www.perspektiva-inva.ru/index.php?id=297

По ссылке помимо статьи есть таблица с выражениями, которые следует использовать и с теми, которые использовать не следует.

Культура общения – язык и этикет

РООИ «Перспектива»

Многие привычные всем слова, понятия и фразы, по сути своей, – ярлыки и оскорбительные стереотипы. То, как мы говорим, тесно связано с тем, что мы думаем и как ведем себя по отношению к другим людям.

@темы: Эйблизм, Статьи

---

Женщины и дети - вперед

[Themiskyra]

Противницы феминизма нередко приводят в качестве аргумента дискриминации не-женщин то, что во время форс-мажорных обстоятельств вроде катастроф или стихийных бедствий, женщин и детей спасают первыми, а не-женщин оставляют погибать.
Во-первых, эта "привилегия" не имеет отношения к уважению, любви и заботе, также, как и ограничения женщин по трудовому законодательству. Восприятие женщины в первую очередь, как инкубатора - вот в чем дело. Вас считают ценной только за вашу репродуктивную функцию.
Во-первых, я нашла несколько жутких, но занимательных статей, посвященных теме выживания, в частности, по выживанию в горах и во время кораблекрушений.
Оказывается, когда доходит до дела, все случается наоборот, а не так, как рассказывают защитники патриархата.

Как мужчины поступают со слабыми - снежный буран на туристическом маршруте - 1975 г.
Преимущество женщин и детей при кораблекрушении оказалось мифом - womantory
Миф о рыцарстве мужчин на тонущих судах оказался заблуждением

@темы: Дискриминация, Сексизм, Ссылки

---

Дебора Кэмерон «Миф о Марсе и Венере» - 5

[Tykki]

В дополнение к посту Мистер Харкер:

19.04.2014 в 22:15

Пишет  melanhton:

Дебора Кэмерон «Миф о Марсе и Венере» - 5
Оригинал взят у cat_gekata в Дебора Кэмерон «Миф о Марсе и Венере» - 5

Оригинал взят у maly_na в Дебора Кэмерон «Миф о Марсе и Венере» - 5

Пожалуй, любимая моя глава в этой книге.
Очень рекомендую к прочтению!
Здесь много о идей о непонимании (истинном и тактическом) и его последствиях на разных уровнях, в частности, о том, как представление о «просто непонимании» между мужчинами и женщинами позволяет нам не замечать конфликтность существующих гендерных отношений.
Особенно важным, на мой взгляд, является раздел «Просто скажи ”нет”» - о том, как представления о разных языках/ разных планетах /культурах может приводить к обвинениям жертв изнасилований.

Глава_5._СТОЛКНОВЕНИЕ_ЖЕЛАНИЙ:_МИФ_О_НЕПОНИМАНИИ_МЕЖДУ_МУЖЧИНАМИ_И_ЖЕНЩИНАМИ

Глава 5. СТОЛКНОВЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ: МИФ О НЕПОНИМАНИИ МЕЖДУ МУЖЧИНАМИ И ЖЕНЩИНАМИ

Книга Джона Грея «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» содержит главу под названием «Разговоры на разных языках» [1]. В ней Грей говорит, что изначально марсиане и венерианцы не стеснялись в выборе стиля общения, так как знали, что их языки непонятны для их собеседников. Современные мужчины и женщины, наоборот, тешат себя иллюзией, считая, что говорят на одном языке. Однако хотя они используют одни и те же слова, для представителей разных полов значения этих слов разнятся. В результате мужчины и женщины часто не понимают друг друга.
Мысль о том, что мужчины и женщины, образно говоря, разговаривают на разных языках, разумеется, не нова. Миф о Марсе и Венере вернул ей популярность и придал достоверности. То, что когда-то было образным выражением, приобрело значение полноценной научной истины. Сегодня многие верят, что непонимание между мужчинами и женщинами — широко распространенная и серьезная проблема. Подтверждена ли наша озабоченность фактами или непонимание между мужчинами и женщинами — миф?

Перекрестные помехи
Самый влиятельный и популярный труд по теме непонимания между мужчинами и женщинами, «You Just Don't Understand» Деборы Теннен, действительно основан на лингвистических исследованиях, но их предметом были не язык и гендер. В студенческие годы Теннен работала с Джоном Гамперцем, специалистом в области речевого взаимодействия между представителями разных этнических групп. Гамперц показал, что едва заметные различия в речи представителей двух этнических групп могут привести к явлению, которое он определил как «перекрестные помехи» — постоянные неверные истолкования слов представителями разных групп, о которых они не догадываются [2].
Один из случаев перекрестных помех, изученных Гамперцем, произошел в аэропорту Хитроу в Лондоне. В нем участвовали англоговорящие белые и выходцы из Южной Азии (Индии или Пакистана). Белые рабочие ходили в столовую для персонала, и их раздражала манера официантов-азиатов предлагать подливку. Азиаты произносили слово «gravy» (подливка) с нисходящей интонацией. В британском варианте английского языка предложение принято передавать при помощи восходящей интонации, такой, как при вопросе: «[do you want] gravy?»(не желаете ли подливки?). Для белых рабочих слова азиатов звучали так, как будто те без необходимости заявляли «это подливка», или, что еще хуже, объявляли им, что польют их еду подливкой независимо от их желания.
При расследовании обнаружилось, что официанты-азиаты не имели в виду ничего подобного. Когда Гамперц прокрутил белым и азиатам записи со словом «gravy», произнесенным с нисходящей интонацией, и спросил их, что, по их мнению, оно означает, их ответы различались. Белые воспринимали это как фразу «это подливка», то есть простое утверждение. Азиаты считали, что это вежливое предложение «не желаете ли подливки?». Представители этих двух групп руководствовались разными системами интонации, чтобы распознать, является ли предложение утвердительным или вопросительным. Так как они не знали, что между ними есть такое различие, они неверно истолковывали намерения друг друга. Белые рабочие считали, что азиаты грубы, а азиаты подозревали белых в расизме.
Дебора Теннен взяла идею о перекрестных помехах из исследований межэтнической коммуникации и применила ее в случае коммуникации между мужчинами и женщинами. И она была не единственной. В 1982 году Дэниэл Мальц и Рут Боркер в сборнике под редакцией Гамперца (Теннен также была одним из авторов) опубликовали статью. В этой статье они развивали мысль о сходстве этнических и гендерных различий [3]. Для того чтобы проиллюстрировать это сравнение, авторы привели в качестве примера различие, о котором уже сообщалось в нескольких исследованиях. Эти исследования обнаружили, что женщины чаще, чем мужчины, использовали короткие ответы «да», «угу», «ага», выражая поддержку мнения собеседника.
Так же, как в опыте Гамперца доказывалось, что интонационный рисунок придает словам различное значение для белых и азиатов, в работе Мальца и Боркер говорилось, что короткие ответы могут иметь различное значение для мужчин и женщин. Возможно, женщины с их помощью говорили «да, я тебя слушаю», а мужчины — «да, я с тобой согласен». Если бы все было так, это бы легко объяснило, почему женщины чаще прибегают к коротким ответам. Хорошие собеседники обычно больше слушают, чем соглашаются. Перекрестные помехи объяснили бы также, почему женщины жалуются, что мужчины их не слушают. Если мужчины употребляют короткие ответы, чтобы выразить согласие, а не то, что они слушают собеседника, женщины жалуются напрасно: их беспокойство происходит от непонимания.
Однако если мы утверждаем, что имеют место перекрестные помехи, мы должны не только признать, что мужчины и женщины применяют одни и те же грамматические средства с разными целями, но и согласиться с тем, что им это неизвестно, так же как белым и азиатам из предыдущего примера неизвестны тонкости употребления языка. Если задуматься, в это сложно поверить. Представители этнических групп из исследования Гамперца выросли в разных странах (азиаты преимущественно принадлежали к иммигрантам, родившимся вне Англии). Они разговаривали на разных версиях английского языка (для большинства азиатов английский был вторым языком) и мало сталкивались друг с другом за пределами рабочих ситуаций. Мужчины и женщины из одного сообщества не могут быть им уподоблены. Даже если они действительно используют с разными целями некоторые языковые средства, у них достаточно опыта общения друг с другом, чтобы распознать различия. В любом случае не существует доказательств, что короткие ответы имеют различное значение для мужчин и женщин. В противоположность Гамперцу и его работе по межэтническому общению Мальц и Боркер не проводили целенаправленных опытов для того, чтобы выяснить, действительно ли мужчины и женщины по-разному истолковывают одни и те же короткие ответы. Их статья была написана, чтобы заявить о возможности существования подобного гендерного различия и предложить его в качестве предмета будущих исследований. К сожалению, как это часто бывает с заявлениями по поводу различий между мужчинами и женщинами, то, что изначально являлось предположением, впоследствии превратилось в признанный факт.
Один ученый все же проверил предположение Мальца и Боркер при помощи метода, сходного с методом Гамперца. Элен Райд-Томас дала проследить мужчинам и женщинам записи разговоров, в которых содержались короткие ответы. Она попросила испытуемых сказать, означали ли для них слова «да» и «ага» «я тебя слушаю, продолжай», «я с тобой согласен» или что-либо другое [4]. Если Мальц и Боркер были правы, Райд-Томас обнаружила бы, что мужчины чаще склоняются к варианту «я согласен», а женщины — к варианту «я тебя слушаю». Но психолог не обнаружила никаких различий. Испытуемые обоих полов говорили, что некоторые слова обозначали выражение внимания, а некоторые — согласие. Они также совпали в своих определениях. Райд-Томас пришла к заключению, что в интерпретации коротких ответов люди руководствуются контекстом. Пол адресата при этом не имеет никакого значения.
Заявления по поводу непонимания между мужчинами и женщинами активно распространялись с 1980-х годов, но многие из них так и не подверглись серьезной проверке. Они по-прежнему основаны на предположениях или частных случаях. К таким заявлениям относится мнение, что мужчины предпочитают прямой стиль общения и им трудно понять женщин, предпочитающих говорить более уклончиво. Так же, как предположение Мальца и Боркер о коротких ответах, гипотеза о том, что мужчинам трудно понимать уклончивую речь, не подтверждена фактами. Тем не менее она отражает общее мнение, а в некоторых случаях, как мы увидим ниже, приводит к значительным последствиям.

Говорить прямо
Еще до появления мифа о Марсе и Венере представление о том, что речь женщин отличается уклончивостью, связывалось с приписываемым им недостатком уверенности в себе и твердости. Необходимость высказываться открыто была главной темой в тренингах по уверенности в себе. Советы, основанные на этом постулате, были общим местом в самоучителях и женских журналах, особенно в тех, что издавались для женщин, озабоченных своим карьерным ростом. Например, статья из журнала Options на тему «10 классических ошибок, которые делают женщины при построении карьеры» ставит неуверенную речь на девятое место [5]:
Сколько раз вы слышали, как кто-то говорит «Я не очень уверена, но, возможно...» ? При том, каким образом этот человек выражает свою мысль, кто поверит, что он уверен в своих словах? <...> Мы слишком часто делаем такие заявления, которые кажутся вопросами. Например, «Мы перенесем сроки, ладно?»
Options советует женщинам избегать неуверенности в речи на том основании, что они кажутся слабыми и нерешительными. Этот довод выдвинула Робин Лакофф в своей статье 1970-х годов «Language and Woman's Place», имевшей большой резонанс. Но с течением времени популярность приобрел другой довод. Следующий совет взят из журнала Glamour: «Выражайтесь прямо при разговоре с подчиненными-мужчинами. Женщины часто стесняются отдавать приказы напрямую, но мужчины находят этот способ манипулятивным и сбивающим с толку». Здесь женщинам рекомендуют говорить с мужчинами прямо не потому, что уклончивость подрывает их авторитет, а потому, что мужчины считают ее «манипулятивной и сбивающей с толку». Суть совета не изменилась, но теория, стоящая за ним, сместилась от представлений об ущербности гендерных признаков (женская манера выражаться хуже, чем мужская) к межкультурному подходу (оба стиля общения одинаково приемлемы, но различия между ними могут привести к непониманию).
Возникают два вопроса. Во-первых, если мужская и женская манеры разговаривать одинаково приемлемы, то почему именно женщинам велят подстраиваться под вкусы мужчин, даже в случае, когда мужчины являются подчиненными? Разве борьба с препятствиями, вызывающими непонимание между мужчинами и женщинами, — исключительно женская обязанность? Во-вторых, почему считается, что уклончивость является первой причиной непонимания? Что подтверждает, что она сбивает мужчин с толку?
Glamour — не единственный источник подобных заявлений. В разделе книги «Men from Mars, Women from Venus», где поясняется, как обращаться с просьбами к мужчинам, Джон Грей советует женщинам избегать уклончивости. Например, когда женщины хотят, чтобы мужчина внес в дом покупки, они не должны говорить нечто наподобие «продукты в машине». Они должны выражаться конкретно: «Не мог бы ты занести в дом продукты?» Другая ошибка, которую совершают женщины при формулировке просьб, — использование «ты можешь ...?» (could) вместо «не мог бы ты ...?» (would). «“Ты можешь вынести мусор?” (Could you empty the trash?) — говорит Грей, — это вопрос для получения информации. “Не мог бы ты вынести мусор?” (Would you empty the trash?) — это просьба» [6].
Похоже, Грей думает, что мужчины воспринимают высказывания наподобие «Ты можешь вынести мусор?» как вопросы, цель которых — узнать, могут ли они физически выполнить данное действие. Но совершенно ясно, что подобное заявление смешно. Ни один человек, свободно разговаривающий на английском языке, не сочтет фразу «Ты можешь вынести мусор?» вопросом для получения информации. Точно так же человек, свободно разговаривающий на английском языке, не сочтет вопрос «Ты можешь пробежать милю за четыре минуты?» вежливой просьбой начать пробежку. Грей прав, отмечая, что конструкция «Ты можешь X?» («could you do X?») способна выполнять обе функции, но ошибается, считая, что здесь возможно непонимание. Живые языки, на которых разговаривают люди, не относятся к таким системам, в которых каждое слово или выражение имеет только одно определенное и устоявшееся значение. Напротив, человеческое общение основывается на том, что слушающий способен сопоставить слова говорящего с другой информацией об окружающем его мире. Именно на его основании слушающий делает выводы о том, что пытается ему сообщить собеседник.
Давайте разберем для примера случай, когда кто-то говорит «продукты в машине», подразумевая просьбу «пожалуйста, внеси продукты в дом». Как мы можем из формы высказывания понять его значение? Обрабатывая эти слова, мы не просто будем декодировать словосочетание «продукты в машине». Мы также зададимся следующими вопросами: «Почему она сообщает мне, что продукты находятся в машине?», «Почему ей важно сказать об этом именно сейчас?». Затем мы обратимся к своему знанию окружающей действительности. Мы знаем, что продукты принято держать дома, а не в машине. Также если один член семьи только что ходил за покупками, то логично, что он попросит другого члена перенести их в дом. Опираясь на это, можно заключить, что говорящий хочет не только сообщить нам, где находятся продукты, но и попросить нас достать их из машины и принести в дом.
Для некоторых людей, например страдающих аутизмом, непрямые просьбы на самом деле могут представлять затруднение. Большая часть человеческого общения сложна для их понимания в силу неспособности понимать происходящее в чужом сознании. Но эта проблема относится к исключениям. Мы определяем такую ситуацию как отклонение именно потому, что способность угадывать намерения окружающих играет важнейшую роль при общении. Считает ли Джон Грей, что болезнь — это отклонение? И если он действительно верит, что мужчины не могут понять косвенные просьбы, исходящие от женщин, то как он объясняет тот факт, что зачастую сами мужчины обращаются к женщинам с подобной речью?
Однажды подруга описала мне один вечер из жизни ее семьи, когда она была маленькой. Каждый раз, когда семья садилась ужинать, ее отец рассматривал еду на своей тарелке, а потом говорил жене что-то типа: «У нас есть кетчуп, Вера?» Его жена сразу же вставала и приносила ту приправу, которую он называл. Если верить теории Джона Грея, он должен удивиться ее действиям и сказать: «О, я не имел в виду, что хочу кетчупа. Я просто интересовался, есть ли он у нас». Не стоит говорить, что его реакция была другой. И он, и его жена понимали, что слова «У нас есть кетчуп?» — это косвенная просьба достать кетчуп, а не «вопрос для получения информации».
Тем не менее, если моя подруга обращалась с той же просьбой, ее мать реагировала на это по-другому. Она отвечала так, как будто это был простой вопрос, говоря: «Да, родная, он в шкафу». Легко понять, что в этот момент она не потеряла возможность понимать косвенные просьбы. Она сделала вид, что восприняла просьбу дочери как обыкновенный вопрос, и поступила так для того, чтобы косвенно донести до нее примерно такое сообщение: «Может быть, я и приношу кетчуп твоему отцу, но не считаю, что обязана то же самое делать для тебя».
Эта ситуация скорее является примером тактического, а не истинного непонимания. Делая вид, что не понимаем, что от нас требуется не ответ, а действие, мы избавляемся от исполнения нежелательной для нас обязанности. Возможно, именно это и происходит, когда мужчина заявляет, что не воспринимает слова женщины «ты можешь вынести мусор?» или «продукты в машине» как просьбу. Истинное непонимание кроется не в том, что значат слова, а в том, кто и от кого должен ожидать тех или иных действий.
Выставляя семейные пререкания подобного рода в виде проблемы непонимания между мужчинами и женщинами, миф о Марсе и Венере всего лишь скрывает истинное положение дел. В то время как споры по поводу того, кому выносить мусор и кому заносить в дом продукты, весьма заурядны, существуют столкновения между полами, имеющие гораздо более значительные последствия.

«Просто скажи “нет”»
В 1990-х годах две студентки одного канадского университета обратились с жалобами на студента, случайно обнаружив, что обе они при разных обстоятельствах встречались с ним и в конце вечера подверглись сексуальному насилию. Их жалобы выслушал университетский суд. Заседания суда были записаны и стали предметом лингвистического исследования [7].
Как и во множестве дел о сексуальных домогательствах и изнасилованиях, в этом случае разбирательство свелось к обсуждению вопроса, были ли у ответчика существенные основания, чтобы решить, что истицы дали согласие на секс. Оба случая начались с обещания взаимного согласия. Девушки пригласили молодого человека в свою комнату, они целовались и обнимались. Однако на суде потерпевшие заявили, что он зашел слишком далеко и силой принудил их к большей близости, в то время как они четко выразили свое несогласие. Он же настаивал, что они желали продолжения или, по крайней мере, не говорили ничего, что заставило бы его предположить обратное.
В этом отрывке из стенограммы слушания дела одна из истиц, М. Б., только что заявила суду, что ответчик продолжал ласки даже после того, как она несколько раз выразила ему отказ от секса. После этого член комиссии, Г. К., задает ей следующий вопрос:
А не приходило ли вам в голову, что так как он продолжал вести себя прежним образом, то, возможно, ваши сигналы были недостаточно громкими и понятными? Что он трактовал их как «я не понимаю, чего хочу, а чего не хочу» ? <...> Все это потому, что сигналы спутались. Мы все так или иначе учимся общаться, чтобы получать и посылать сигналы. В данном конкретном случае вас не тревожило, что ваши сигналы не были получены или были неверно истолкованы? И раз они были истолкованы неверно, не тревожил ли вас вопрос «может быть, мне нужно как-то изменить мои сигналы?»
Очевидно, что Г. К. считает произошедшее случаем непонимания («сигналы спутались»). Также похоже, что она считает пострадавшую ответственной за сбой в коммуникации. Свою речь она начинает со слов «а не приходило ли вам в голову». Такие слова обычно подразумевают, что собеседник должен был о чем-то догадаться. Ее последующие вопросы («вас не беспокоило ...?», «не тревожил ли вас вопрос ...?») выстроены примерно в той же манере. Г. К. не столько интересуется мнением М. Б. о произошедшем, сколько излагает свое собственное. Согласно Г. К., М. Б. должна была догадаться, что партнер не понял ее знаков, и обязана была «как-то изменить свои сигналы».
Лингвист Сьюзен Эрлих, анализировавшая это разбирательство, отмечает, что обвиняемого ни разу не расспрашивали, как он реагировал на слова пострадавшей. На определенном этапе его спросили, почему он продолжал свои действия тогда, когда М. Б. уснула или притворилась спящей. Вот каков был его ответ: «Она сказала, что устала, но, знаете, она ни разу не сказала что-то вроде “нет”, “стой”, “не надо”, понимаете, “не делай этого”, хмм, “уйди с кровати”». Никто не спрашивает его, почему он не подумал, что говоря, будто устала, или засыпая, М. Б. сообщает ему, что хочет, чтобы он остановился. Не нужно быть ученым-ядерщиком, чтобы догадаться, что лежащий рядом с вами человек, притворяющийся спящим, вероятно, не хочет заниматься сексом. Но никто не упрекнул обвиняемого в отсутствии чувствительности. Судя по этому разбирательству, за то, чтобы избежать непонимания, отвечают не оба участника разговора, а только один — женщина.
Это утверждение отражает основную тенденцию в разбирательствах по делам об изнасилованиях. Суд обращает больше внимания на характер и поведение истицы, чем на характер и поведение предполагаемого преступника, особенно если стороны знакомы. Ее одежда, количество выпитого, ее предыдущие половые связи и репутация — все подвергается детальному изучению, везде разыскиваются малейшие основания, чтобы предположить, что она была согласна на продолжение. Предполагая, что мужчинам трудно понимать женщин, миф о Марсе и Венере поставил женщин, заявляющих, что их изнасиловали, в незавидное положение. Теперь они обязаны доказать не только то, что не давали согласия на секс, но и то, что их отказ был выражен предельно ясно и исключал возможность непонимания.
Канадские девушки оказались не в состоянии полностью удовлетворить суд. Окончательное письменное заключение процесса гласит:
Существуют некоторые сомнения по поводу того, что истицы достаточно четко выразили несогласие на имевшие место действия. Также очевидно, что временами их поступки были двусмысленными и недостаточно однозначно указывали на отсутствие желания участвовать в произошедшем [8].
Ответчик был признан виновным, но суд отказался подвергнуть его требуемому в таких случаях наказанию, то есть отчислению из университета. Вместо этого ему запретили заходить в студенческое общежитие. Такое решение было вызвано мнением, что истицы сами были отчасти виновны в том, что с ними произошло. Если бы они выражались по-другому, они могли бы этого избежать.
Эта мысль активно внушается на курсах полового воспитания и в рамках программ по предотвращению изнасилований и сексуальных домогательств. Везде женщин предупреждают, что если они не хотят заниматься сексом, они просто должны сказать «нет». При этом особо подчеркивается, что отказ женщины должен выражаться при помощи этого четкого и недвусмысленного слова. Его, согласно рекомендациям, следует сопровождать соответствующими жестами и мимикой, окончательно подчеркивающими, что женщина отказывается по-настоящему, а не для видимости. При этом не только излишне, но и вредно давать какие-либо объяснения отказа. Только короткое и простое высказывание может исключить непонимание. Возможно, этот совет дают с благими побуждениями, но, согласно исследованиям, его адекватность сомнительна.
Исследователи Селия Китцинджер и Ханна Фрит провели работу в фокус-группах с участием пятидесяти восьми женщин. Они спрашивали, как участницы сообщали мужчинам, что не хотят заниматься с ними сексом [9]. Несмотря на то что женщины были знакомы со стандартной рекомендацией по предупреждению изнасилований, все они, за редким исключением, признались, что никогда бы не ограничились словом «нет». По их мнению, это может лишь ухудшить ситуацию, дав мужчинам дополнительный повод для огорчения.
Женщины рассказали о тех приемах, которые они использовали в действительности. Эти приемы были предназначены для того, чтобы, так сказать, смягчить удар различными способами. Достаточно популярной оказалась тактика, при которой женщина мотивировала отказ от секса не своим нежеланием, а препятствующими этому физиологическими причинами. Среди примеров оказались проверенные временем «у меня болит голова», «я очень устала» и «у меня месячные». Как пояснила одна из женщин, подобные отговорки не дают мужчине «очень расстроиться» и «осудить женщину». Другим смягчающим приемом было предварить отказ чем-то наподобие «мне очень приятно, но...». Женщины также признавались, что говорили мужчинам, что пока не готовы к сексу, зная, что на самом деле он никогда их не заинтересует.
Может показаться, что все это — печальные свидетельства правоты психологов, утверждающих что женщинам недостает напористости, уверенности в себе и что у них заниженная самооценка. Однако существует одно очень важное обстоятельство. Все приемы, перечисленные выше, применяются представителями обоего пола тогда, когда им необходимо передать отказ. Исследования моделей коммуникации говорят, что в обычных обстоятельствах никто не отказывается, «просто говоря “нет”». Большинство отказов даже не содержат этого слова. Похоже, что при обстоятельствах, не имеющих отношения к сексу, ни у кого не возникает трудностей с пониманием собеседника.
Если для вас это звучит нелогично, давайте обратимся к конкретному примеру. Допустим, я случайно сталкиваюсь в коридоре со своей коллегой, и она мне говорит: «Мы собираемся зайти в паб после работы. Хочешь с нами?» Она меня приглашает, и я должна либо принять, либо отклонить ее приглашение. Если я соглашаюсь, мне достаточно сказать «да, с удовольствием» или «конечно, увидимся на месте». Напротив, если я собираюсь отказаться, то вряд ли я выражу отказ при помощи «нет, не могу» (я не говорю о «нет, не хочу»).
В чем различие? В том, что отказ от приглашения, даже если вам предлагают что-то менее деликатное, чем секс, — более тонкая задача, чем выражение согласия. Если вы кого-то куда-то приглашаете, то рассчитываете, что этот человек согласится. Если ваше приглашение отклонят, возможно, что вы обидитесь, расстроитесь или просто разочаруетесь. Для того чтобы не чувствовать себя в неудобном положении, люди обычно отказываются, выражая сожаление по поводу отказа. Выражения согласия могут быть весьма резкими, так как не связаны с опасностью расстроить собеседника. По сравнению с ними отказы более тщательно продумываются и занимают больше времени. Они могут содержать некоторые или все из перечисленных ниже черт:
1. Ответ дается с задержкой: ему предшествует пауза или междометие «хм» (согласие обычно не сопровождается колебаниями).
2. Уклончивое выражение, чаще всего «ну...».
3. «Смягчающие» вводные слова, например «я бы с радостью, но...».
4. Приемлемая причина отказа.
Итак, если вы приглашаете меня в паб, а я по той или иной причине не хочу с вами идти, скорее всего я не скажу вам просто «нет» (как и «нет, извини»). Вероятно, вы услышите что-то вроде: «(пауза) Ну, я бы с радостью, но я обещала, что пораньше приеду домой».
Так как эта модель весьма устойчива и радикально отличается от модели противоположного ответа, то есть согласия, отказ очень легко распознать. Наблюдения показывают, что люди способны понять, что им откажут, лишь только почувствуют колебания. Говоря «люди», я имею в виду представителей обоих полов. Пока никто не обнаружил различий между мужчинами и женщинами в применении только что описанной мною модели.
Как заключают Китцинджер и Фрит, наблюдаемые ими явления опровергают мнение, что мужчины не понимают отказ, когда он выражен менее прямо, чем при помощи твердого «нет». Если обыкновенные, не связанные с сексом отказы обычно не выражаются при помощи одного «нет», если о них сообщают, прибегая к таким общепринятым приемам, как колебания, уклончивость и оправдания, то отказы от секса, при которых используются те же приемы, не должны представлять особую сложность для понимания. «Если мужчина утверждает, что не воспринимает подобные отказы как таковые, — пишут Китцинджер и Фрит, — это означает, что он признается в поразительном и глубочайшем невежестве» [10].
Даже после этого можно остаться при мнении, что женщина, не желающая стать объектом изнасилования, должна забыть об обычных любезностях и «однозначно указать на отсутствие желания участвовать». Участники канадского процесса были явно удивлены тем, что у М. Б. это не получилось. На нее давили до тех пор, пока она наконец не объяснила свои действия. Как и женщины в опыте Китцинджер и Фрит, М. Б. сочла благоразумным смягчить удар. По ее словам, она не хотела прямо возражать напавшему на нее мужчине. Она боялась его и того, что он может причинить ей еще больший вред, если она будет его провоцировать.
Иногда сделаешь все, что угодно, чтобы выжить (плачет). В тот момент я думала только о том, чтобы остаться в живых. То есть мне было все равно, возвращаться к нему в постель или нет. Лишь бы он меня не бил, остальное было для меня безразлично. <...> Я делала все, чтобы уцелеть.
Эта ситуация заставляет усомниться в обоснованности совета, который дают специалисты по предупреждению изнасилований. Согласно их рекомендации, женщины совсем не должны стремиться смягчить удар, а наоборот, им следует усугубить обиду, причиняемую отказом, высказав его в достаточно резкой форме. Такой совет подразумевает, что мужчины, продолжающие настойчиво добиваться близости, плохо понимают, чего хотят женщины, и будут рады, если их сомнения развеет простое твердое «нет». Он не допускает, что мужчины, ведущие себя таким образом, нисколько не заботятся о желаниях женщин. Более того, эти желания им безразличны. Когда на вас нападает агрессивно настроенный мужчина, ссориться с ним далеко не безопасно. А напуганной женщине это может показаться опаснейшим ходом, из-за которого ее могут не только изнасиловать, но еще и побить.
Женщины не ошибаются, когда боятся последствий совета «просто скажи “нет”». Благодаря мифу о Марсе и Венере им не просто дают дурной совет, якобы способный уберечь от изнасилования. При этом они оказываются в ответе за то, чтобы предотвратить изнасилование. Если же у них это не получается, им предъявляют соответствующие обвинения.

Отсутствие взаимопонимания?
Мне вспоминается фильм 1967 года о жизни заключенных «Хладнокровный Люк», где звучит знаменитая фраза, с которой тюремщик обращается к арестанту Люку, постоянно восстающему против властей. «Все дело, — говорит тюремщик, — в отсутствии взаимопонимания». Оба знают, что взаимопонимание здесь совершенно ни при чем. Люк понимает слова тюремщика, но решает ему возразить. Истинный смысл фразы тюремщика «отсутствие взаимопонимания» — «нежелание делать то, что хочу я».
Подобное использование слова «взаимопонимание» все чаще встречается в современной культуре. Конфликты, на самом деле возникающие потому, что собеседники стремятся к противоположным целям (он хочет заняться с нею сексом, а она с ним — нет, она хочет, чтобы он разделил с нею домашние обязанности, а он хочет, чтобы она перестала на него ворчать), постоянно объясняются как результат непонимания, что вызывает проблемы в общении. Если кто-то не поступает так, как мы хотим, значит, «он нас не понял»: проблема называется отсутствием взаимопонимания, а справиться с ней советуют при помощи более доходчивого изложения своих мыслей.
Благодаря надежде на легкое разрешение проблем с помощью этого постулата многим людям нравится теория непонимания между мужчинами и женщинами. Вот что говорит Дебора Тенен [11]:
Если воспринимать различия в стиле только как различия в стиле, их привлекательность тотчас исчезнет. Людям неприятно представлять, что собеседнику неинтересно их слушать, что их вторая половина не так беспокоится о них, как они за нее, что собеседник хочет отнять у них свободу. Гораздо приятнее считать, что партнер по-другому проявляет внимание к вашим словам, что его забота выражается иными способами. В таком случае нет виноватых. Можно просить об одолжениях и поступать по-своему, не возлагая вину ни на себя, ни на окружающих.
Мы успокаиваемся, когда слышим, что нет никаких неприятностей, что нет никаких конфликтов, а есть только непонимание, что не существует разногласий по содержанию, а существуют лишь различия по форме. Если признать, что проблемы мужчин и женщин глубже, чем «отсутствие взаимопонимания», мир предстанет более суровым и менее уютным.
Мы поддерживаем эти слова Теннен, но факты не подтверждают других заявлений, сделанных ею и ее последователями. Я говорю о понимании природы, причин и степени распространенности непонимания между полами. Несомненно, что некоторые споры между отдельными мужчинами и женщинами вызваны непониманием: вероятность коммуникативного сбоя при общении людей всегда существует просто потому, что речь — это не телепатия. Однако предположение, что у мужчин и женщин возникают особые проблемы из-за стабильных различий, присущих их речи, и что эти различия являются основной причиной разногласий между ними, не выдерживает критики.
Это последняя глава, где я рассматривала версию мифа о Марсе и Венере, согласно которой мужчины и женщины разговаривают по-разному и с трудом понимают друг друга, потому что их становление проходит в различных социальных мирах. Однако существует и другая версия этого мифа. Она отслеживает различия начиная с эпохи становления человеческого рода. По этой версии мы не учимся вести себя у друзей детства, а наследуем манеру поведения от своих доисторических предков. В следующей главе я подробно рассмотрю концепцию, согласно которой гендерные различия в языке и коммуникации — врожденные или, говоря современным языком, «запрограммированные».

1. John Gray, Men Are from Mars, Women Are from Venus (New York: HarperCollins, 1992), 59.
2. John J. Gumperz, Discourse Strategies (Cambridge: Cambridge University Press, 1982).
3. Daniel Maltz and Ruth Borker, 'A Cultural Approach to Male-Female Misunderstanding', in John J. Gumperz (ed.), Language and Social Identity (Cambridge: Cambridge University Press, 1982).
4. Helen Reid-Thomas, 'The Use and Interpretation by Men and Women of Minimal Responses in Informal Conversation', M. Litt. thesis, Strathclyde University, 1993.
5. '10 Classic Career Mistakes A Women Make', Options, February 1992.
6. Gray, Men from Mars, Women from Venus, 250-1.
7. Полный анализ см.: Susan Ehrlich, Representing Rape (London: Rout-ledge, 2002). Отрывки из протоколов суда, воспроизведены в этой главе по: Susan Ehrlich, 'The Discursive Reconstruction of Sexual Consent', in Deborah Cameron and Don Kulick (eds.), The Language and Sexuality Reader (London: Routledge, 2006), 196-214.
8. Протокол суда. “In the Matter of M. А.” Цит. по: Ehrlich, 'Discursive Reconstruction of Sexual Consent', 210.
9. Celia Kitzinger and Hannah Frith, 'Just Say No: The Use of Conversation Analysis in Developing a Feminist Perspective on Sexual Refusal', Discourse & Society, 10/3 (1999), 293-316.
10. Celia Kitzinger and Hannah Frith, 'Just Say No: The Use of Conversation Analysis in Developing a Feminist Perspective on Sexual Refusal', Discourses Society. 10/3(1999), 310-311.
11. Deborah Tannen, You Just Don't Understand (New York: Morrow, 1990), 298.

@темы: Переводы, Культура изнасилования, Литература

---

и о домашнем насилии. dagma

[Мистер Харкер]

в одном известном сообществе(тм) обсуждают домашнее насилие. обсуждают, как водится, в ключе повсеместно бытующего мнения о том, что жертва домашнего насилия - тупая овца, которая молчит и терпит, потому что слишком боится остаться без мужика, да и вообще в ее картине мира это в порядке вещей. и что они-то, они-то - эмансипированные и благополучные женщины - они-то в такой ситуации точно не оказались бы. ведь они сразу же а) заметили бы тревожные звоночки и распознали бы агрессора б) незамедлительно дали бы сдачи в ответ, да так, чтобы мудила потом по углам жался в) ушли бы после первой зуботычины и сразу подали бы на развод.
и только мазохистки и терпилы добровольно живут в аду, хотя у них, казалось бы, есть свободный выбор уйти.
я в свое время плотно интересовалась вопросом и прямо не могу удержаться.

итак, почему на самом деле они живут в аду?
(под катом много, небеззлобно)


1. тревожные звоночки

вопреки представлениям не сталкивавшихся с этим женщин, тревожный звоночек мужчины, склонного к домашнему насилию - это часто не агрессия. мужчины, склонные к домашнему насилию - это не те, кто проявляет агрессию в повседневной жизни. не те, кто мучал в детстве котят, не те, кто проповедует домострой и даже(!) не всегда те, кто по жизни мачо и альфа-самцы.

к домашнему насилию склонны зависимые и контрол-фрики, поэтому на самом деле тревожные звоночки следующие:
- он очень нежно и заботливо ухаживает
- он смотрит тебе в рот, знает все твои любимые фильмы\сорта шоколада\цветы
- он говорит, что ты его родственная душа
- он предлагает переехать к нему через месяц после знакомства
- он постоянно скучает по тебе и окружает тебя повышенным вниманием
- он говорит, что так хорошо, как ты, с ним еще никто не обращался
- он жалуется на то, что его предыдущие женщины недостаточно его любили (они были эмоционально холодны\слишком независимы\не могли и не хотели установить доверительные отношения\хотели только тусоваться, а не иметь семью\хотели слишком много личного пространства)
- он ужасно переживает, если вы ссоритесь, потому что ему безумно плохо без тебя
- и so on

теоретически - это как будто нормальные признаки бешеной влюбленности. теоретически, если ты не самый общительный человек и проводишь время в основном с партнером, ты рискуешь слишком поздно заметить, что тебе повесили на шею удавку и контролируют каждый твой шаг, а уже при попытке потянуть за поводок начинаются пиздюли, сначала опять-таки в виде повышенного тона, потом в виде легких физических проявлений (оттащить за руку от кого-то, толкнуть в плечо), потом уже по полной программе.

2. дать сдачи, чтоб знал, как руку поднимать

знаете, когда тебя хватает за шкирку здоровый мужик с безумными глазами - это ОЧЕНЬ страшно. в этот момент тебе не до сдачи, если ты не профессиональный боксер, у которого въебать - это рефлекторная реакция на любое резкое движение. в этот момент твой мозг обычно слишком озабочен проблемой выживания в потенциально угрожающей жизни ситуации.
это было раз.
два - если вы почитаете книги по домашнему насилию, то все они резонно советуют не злить агрессора дополнительно. силы в любом случае неравны, поэтому если вы дадите сдачи, то семейные разборки с "невинным" рукоприкладством рискуют превратиться в смертоубийство.

а теперь самое вкусное:

3. почему они не уходят после первого раза? они что, мазохистки?

тут несколько положений:

а) из этого правда очень сложно выбраться - это замкнутый круг из страха, вины и надежды. в первый раз не уходишь, потому что охуение, шок и кажется, что это какой-то совершенно случайный косяк (особенно, если до этого в течение долгого времени все было совсем розовым и ванильным, как чаще всего бывает с мужчинами, склонными к насилию) и больше такого просто не может повториться, потом надежда, что если ты будешь достаточно хорошей, тебя больше не будут пиздить, потом чувство вины по поводу того, что ты недостаточно хорошая, и надежда, что обязательно помогут психологи, разговоры, большая любовь (т.к. в таких случаях любовь чаще всего ОГРОМНАЯ, т.к. быстро создаются зависимые отношения), потом стыдно признаться окружающим в том, что твой идеальный мужик тебя швыряет о фонарные столбы за то, что ты косо по его мнению на него посмотрела, потом тупо страшно, что если скажешь, что уходишь - просто убьет. или потом найдет и убьет.

б) все вздыхающие "ну мне этого мазохизма не понять" часто не принимают во внимание следующую простую вещь:
это не какой-то незнакомый дядька, который пришел и дал вам по роже в трамвае. и не злобный агрессивный тролль (иначе никто бы с ним и встречаться не начинал).
это всегда - родной человек, которого вы любите, с которым занимаетесь сексом, делитесь самым сокровенным, которого привыкли считать своей семьей и с которым привыкли чувствовать себя в безопасности.
и вот ОСОЗНАТЬ, что ТЕПЕРЬ это - злобный агрессивный тролль, а не родной любимый человек, более того, что отныне он уже НИКОГДА не будет родным любимым человеком, которого вы знали (да, вы еще не забывайте, что в перерывах между приступами агрессии, которые бывают многомесячные, родной любимый человек всегда возвращается, часто в тройном объеме любвеобильности и заботы) - это пиздец сложно и долго. и это вообще не дело одной зуботычины.

в) вот представьте - у вас есть муж. вы с ним живете в течение нескольких лет в одной квартире. это уже давно самый родной для вас человек, от которого вы привыкли получать всю эмпатию и заботу, ваш соулмейт, вам весело, интересно и комфортно вместе, вы друг друга всегда поддерживаете, у вас был чудесный конфетно-букетный период, волшебная свадьба, счастье каждый день много месяцев, если вы видите смешную шутку - вы первым делом делитесь с ним, если вас кто-то обидел - вы первым делом плачетесь ему, он вас обнимает, идет на кухню и варит вам какао, ну и т.п. возможно, у вас есть маленький ребенок, рожденный в любви и нежности.
и в один прекрасный день ваш муж приходит с работы сильно уставший, вы тоже уставшая, вы огрызаетесь в ответ на мелкую придирку, а он вас толкает в грудь. вы спрашиваете - а не охуел ли милый? и спускаете на тормозах. ну все уставшие, раздраженные, всякое бывает. и у вас опять месяца четыре счастье, взаимоподдержка, спать в обнимку, не расцепляясь, помощь с ребенком и т.п.
потом он как-то приходит подвыпивший, слово за слово вы начинаете препираться, а он хвать вас за волосы и швырь в угол. вы приземляетесь, думаете - а не охуел ли милый? милый признается, что охуел и больше такого никогда не будет.
проходит еще месяца четыре...

и чо? и как? вы действительно, положа руку на сердце, на полном серьезе говорите, что с полпинка (в буквальном смысле) соберете вещи и без малейших колебаний уйдете от успевшего стать родным мужчины, с которым у вас несколько лет был идеальный брак и маленький ребенок? да? орли?

г) а знаете, какова одна из главных проблем, мешающих жертве домашнего насилия уйти от агрессора?
то, что общество считает, что если ее бьет муж - она ему это позволяет. а также что домашнее насилие - это то, что случается только с маргиналами из низших слоев общества, а умная и благополучная женщина никогда не попадет в такую ситуацию(тм)
из-за этого стыдно не только попросить помощи или хотя бы объяснить, почему ты уходишь от идеального мужа (со стороны такие браки обычно смотрятся пределом возможного мимими - опять-таки, ОСОБЕННО когда первые месяцы это сплошные розовые сопли и тотальная сахарная забота с дутьем в попу), но даже признаться самой себе в том, что это не просто муж "срывается иногда", а что ты - эмансипированная, умная, благополучная, не имеющая ничего общего с пролетариями из глубинки - жертва домашнего насилия. нет, такого не может быть. это случается только с другими. ты же не какая-то домостроечная клуша, которую пьяный муж бьет. просто он срывается иногда, просто у него темперамент такой, просто он слишком сильно тебя любит. ну синяков же нет. ну разве швырнуть на пол - это рукоприкладство? ну даже в течение часа швырять - это разве рукоприкладство?
и так далее, и так далее и тому подобное.


ах да, а еще я считаю, что мужчин, практикующих домашнее насилие, нужно убивать. причем, не гуманно на электрическом стуле, а забивать тяжелым предметом до смерти. я очень милая, я знаю.
=^.^=

url

@темы: Насилие, Домашнее насилие

---

Почему они не уходят. accion-positiva

[Мистер Харкер]

бля, девканы, я сегодня начиталась столько виктимблейминга, боже мой, от тех, кто называет себя феминистками!
сердце рвет от таких, в куски просто. Столько нужно говорить, объяснять, искать статьи.
И я сделаю это прямо сейчас:
Авторка accion-positiva Почему они не уходят (I)

Сегодня я стала было читать комментарии в ЖЖ к статье Н.Радуловой "Почему они убивают"... Не смогла двинуться далее первой страницы, потому что по всей видимости, высказывающихся не интересовало, "почему они убивают", а почему убиваемые "не уходят"... Ну, надо выяснить, почему...

10:00, 7 мая 2010

Наталья Радулова: Почему они убивают

Жертвы домашнего насилия не только где-то тихо плачут, замазывая очередной фингал. Иногда их безжизненные тела из соседних квартир выносят милиционеры. Не нравится знать об этом? Не хочется читать дальше? Некомфортно? Подробнее…

все новости

В безотрадной панораме тотального отечественного мачизма особенно безотрадно звучат довольно часто подаваемые реплики наших гражданок, почему-то решивших, что они свободны и равноправны, а посему высказывающихся и имеющих мнение на гендерную тематику. Будучи они сами страх какими эмансипированными и равноправными (естественно, благодаря собственной неординарности), они учат жить на этот счет других, менее продвинутых. Проблематику этих менее продвинутых наши доморощенные emancipées видят в том, что они, эти менее продвинутые носительницы мужненых синяков, переломов переносицы, выбитых глаз и зубов и разрывов барабанной перепонки (в конце 90-х, чтобы как-то выжить, работала переводчиком в одном захолустном испанском суде,с cудебной медициной немного знакома) - просто твари дрожащие, а то «почему же они не уходят, если их бьют? Им просто нравится, когда их мужья херачат». Основная характеристика дрожащих тварей (по мнению недрожащих) – это, естественно, мазохизм, компульсивное стремление повторно подвергаться побоям и унижениям, попытка получить общественное (и в первую очередь, мужнено) признание за собственные страдания и мученичество, природная склонность к жертвенности, стремление поживиться на чувстве вины спровоцированного на побои мужа и далее в том же духе. Мизогинные теории «модного венского дохтура», не умевшего отличить причины от ее следствия, не только живут и побеждают, но и распространяются со скоростью обезьяньего вируса из фильма «28 дней спустя». Без труда можно заметить, что эти теории идеально подходят для двух выводов: 1) битая женщина сама является причиной своего положения в силу своей «природы» 2) лучшее доказательство этому – это то, что «она не уходит» от того, кто ее бьет. В стиле постмодерна (гы-гы-гы), наши продвинутые гражданки пользуются старыми добрыми патриархальными методами засирания мозгов, а именно - фрагментарная подача информации, экстраполяция частного, тривиализация, доведение до абсурда, - правда, не могу сказать, сознательно или неосознанно они это делают. Но, как бы то ни было, они исправно носят воду на мельницу гендерного насилия и частенько получают за это деньги.
 Так почему же «они не уходят»? – Потому что их заставляют оставаться с помощью механизма применения насилия через эмоциональную связь. В последней инстанции это приводит к психической травме. Но эта травма не существует до ситуации насилия, а развивается как результат действий насильника. Травматический эффект производится благодаря 2-м ключевым элементам ситуации гендерного насилия:
- личность агрессора (предполагается, что это человек, с которым жерва связана эмоционально)
- способ применения насилия: продолжительная модуляция

Концепция психической травмы была развита Ференци, который подчеркивал, насколько травмирующей может оказаться «психическая реальность другого, когда этот другой имеет власть придавать (или навязывать) свои собственные значения не только травмирующему событию, но и всему существованию жертвы». Сегодня концепция психической травмы является гораздо более развитой, обогатившейся знаниями о процессе когнитивной обработки информации и о неразрывной связи этого процесса с эмоциональной сферой. В результате этого процесса формируются ментальные схемы, которые могут активироваться автоматически, трансформируясь в мысли, мнения, воспоминания, суждения и т.д. Эти ментальные схемы неизгладимы, а их самостоятельная активация (не подчиняется волевому контролю) приводит к еще большему их закреплению с течением времени.

Несколько замечаний о личности агрессора и ее роли в формировании психической травмы жертвы гендерного насилия.

Женщина не вступает в эмоциональную связь, предполагая, что ее партнер превратится в агрессора; гендерное насилие прогрессирует незаметно, в процессе усложнения эмоциональной связи. В ее начале женщина может принять раннюю симптоматику ревности за доказательство страстной любви или как проявление «незащищенности» партнера, которую вознамерится «исправить» своей любовью. Только с течением времени (скорее всего, с рождением первого ребенка) станет ясно (во всяком случае, для постороннего наблюдателя), что в данной эмоциональной связи цели одного сильнейшим образом разнятся от целей другой. Именно поэтому реакция женщины на первый эпизод агрессии (вербальной, жестовой или физической) – это скорее удивление и растерянность, чем страх, так как эта агрессия противоречит идее проекта взаимного доверия и совместного будущего. Это искажение аффективной матрицы – того, что должно было быть конструктивным и защищающим – является именно тем фактором, который придает гендерному насилию особую разрушительную и травмирующую силу. Дифференциальным в ситуации травмирующей эмоциональной связи является именно то, кем является агрессор и кем – жертва. Отношения двух людей, которые обязывают себя этими отношениями, представляются нам как взаимодополнение, эмоциональная защита и поддержка. В этих отношениях ищут не боль как источник наслаждения, а совместный проект, базирующийся на некоем культурном идеале подобных отношений, которые обычно оформляются как общественный договор (=брак). Если мы хотим правильно оценить травмирующий эффект гендерного насилия, мы не должны упускать из виду и эти культурные и социальные мандаты, заставляющие жертву оставаться, несмотря на свое рискованное положение.

Психические механизмы, обеспечивающие пребывание жертвы в ситуации насилия и формирующие специфический травматический эффект.

                       1.Непредвиденность в замкнутом пространстве – научение беспомощности (Леонора Уолкер).
Концепцию научения беспомощности сформулировал Селигман в 1975 году, и Леонора Уолкер применила его теорию в своих исследованиях проблемы пребывания женщин в ситуации гендерного насилия. Этим был открыт путь научного, эмпирически доказуемого объяснения проблемы. Селигман сформулировал концепцию беспомощности следующим образом: «Беспомощность - это психическое состояние, которое возникает в случаях, когда события неподконтрольны. Что значит «неподконтрольное событие»?.. Это такое событие, в отношении которого мы не можем сделать ничего, чтобы предотвратить его; это событие повторится вновь и вновь, что бы мы не предпринимали». Авторы этой теории произвели многочисленные опыты на животных и на людях (добровольцах-студентах). В общих чертах, эти эксперименты состояли в том, что на начальном этапе подопытные могли ассоциировать подаваемый сигнал и электрический разряд, проходивший по полу помещения, и избежать поражение током. На следующем этапе, сигнал начал подаваться вне зависимости от подачи тока. По мере того, как попытки избежать поражение становились безуспешными, подавляющее большинство животных (и, по некоторым источникам, 2/3 людей) не только отказались от этих попыток, но и не сделали ни одного движения, чтобы покинуть клетку (помещение), когда дверь открыли, – они просто остались лежать. Путем модификаций условий эксперимента, исследователи смогли прийти к обоснованному выводу о том, что условием отказа от избегания опасности являлась не сама опасность (электрический разряд), а научение тому, что никакая реакция на ситуацию опасности, ни активная, ни пассивная, не приводила к успешному избеганию нежелательного стимула. Леонора Уолкер применила эту теорию к ситуации женщины в контексте гендерного насилия: «Повторяющаяся агрессия, как электрические разряды, снижают мотивацию женщины к реагированию. Женщина становится пассивной. Параллельно, ее когнитивная способность к восприятию успехов и достижений снижается. Она перестает верить в возможность положительного результата своих собственных действий, каким бы не было при этом действительное положение вещей». Уолкер пришла к выводу, что научение беспомощности в подверженных гендерному насилию женщинах снижает их общую способность к решению проблем и мотивацию реагировать на проблемные ситуации, обеспечивая таким образом пребывание этих женщин в ситуации насилия. В своих исследованиях Уолкер не выявила ни одной (!) из 403 женщин с мазохистскими и/или пассивными чертами характера. Напротив, эти женщины считали себя ответственными за то, что были не в силах контролировать поведение агрессора. Информация о жизни этих женщин до их вступление связь с агрессором ясно показывала, что их участие и пребывание в ситуации гендерного насилия было результатом научения и подкрепления самим процессом насилия. Наряду с этим, Уолкер выявила в своем исследовании ряд интерферирующих факторов, снижавших способность этих женщин противостоять ситуации насилия. Основными факторами были в 47% детский сексуальный абьюз и в 67% - высокий уровень гендерного насилия в родительских семьях. Научение беззащитности, таким образом, присутствовало и в анамнезе половины исследуемых.

Уолкер и другие исследователи продолжили изучение проблемы в этом направлении. Ла-Виолетт и Барнетт сформулировали основные положения беспомощности как психического состояния: (а) расстройство мотивационной сферы (пассивность), (б) расстройство интеллектуальной сферы (снижение способности к решению проблем), (в) эмоциональная травма (растущее чувство бессилия, некомпетентности, фрустрации и депрессии).

                                                  2.Чередования агрессии и не-агрессии. Цикл насилия по Уолкер.
Леонора Уолкер концептуализировала также «цикл насилия». Этот цикл состоит из 3-х фаз: фаза аккумуляции или нарастания напряжения, фаза агрессии или разряд напряжения и фаза раскаяния, которая выражается в воспроизведении, со стороны агрессора, некоей фикции влюбленности, известной под названием «медового месяца». Именно этот циклический характер насилия и служит средством создания травматической эмоциональной связи жертвы со своим агрессором: в фазе аккумуляции женщина находится в состоянии экстремальной психической гипер-настороженности (пытаясь избежать эпизода агрессии), сходной с состоянием людей, пытающихся выжить в ситуации удержания в заложниках или в результате природных катаклизмов; в фазе агрессии женщина находится в состоянии диссоциации, сопровождаемом неверием в то, что эпизод агрессии действительно имеет место (=что его не удалось избежать несмотря на все старания и предосторожности); диссоциация приводит к эмоциональному коллапсу, сопровождаемому отсутствием активности, депрессией, тревожностью, самообвинениями и чувством беспомощности; в фазе раскаяния, когда агрессор ведет себя прямо противоположно эпизоду насилия, происходит подкрепление идеального образ партнера и создание иллюзии, что своим достаточно хорошим и правильным поведением женщина сможет сделать постоянной ситуацию «медового месяца».

                                                    3. Теория травматической связи - Даттон и Пайнтер (traumatic bonding).
Травматическая связь – это отношения, основанные на неравном распределении власти, в которых тот, кто находится у власти, попеременно преследует, бьет, угрожает, злоупотребляет и запугивает того, кто не имеет доступа к позициям власти, создавая тем самым у жертвы сильнейшую эмоциональную зависимость от агрессора. Примерами травматической связи являются отношения между женщиной – жертвой гендерного насилия и ее агрессором, между похитителем и заложником, между ребенком – жертвой абьюза и отцом, совершающим абьюз, между членом секты и ее лидером, между пленником и надсмотрщиком. Все эти ситуации имеют 2 общие черты: дисбаланс власти и прерывистый характер насилия (чередование ситуаций насилия и его отсутствия). На этих двух элементах формируется, посредством процесса неосознанной интернализации, когнитивная церебральная схема, способная к самовоспроизведению в любой момент (травматическая связь).
- Дисбаланс власти.
В ситуации экстремального дисбаланса власти, в которой тот, кто удерживает власть, время от времени производит карательные вылазки, ментальная перспектива этого агрессора (мысли, суждения и т.д.) интернализуются подчиненным. По мере того, как дисбаланс власти увеличивается, человек, находящийся в состоянии подчинения, будет проявлять всё большее субъективное чувство зависимости от «могущественного» агрессора. В то же время, человек, аккумулирующий власть, будет приобретать идею собственного величия. Эту идею он сможет поддерживать только через отношения с «подчиненным» человеком, что приведет его к ситуации зависимости от этих отношений. Фикция всемогущества может внезапно прерваться, когда «нечто» вмешивается в распределение «ролей» в отношениях. Когда «подчиненный» спасается бегством, «всемогущий» остается один на один со своей никчемностью. Примером резкой потери «власти» являют отчаянные попытки со стороны агрессора возобновить прерванные женщиной отношения, «вернуть ее в семью» с помощью «раскаяния» или угроз (или того и другого). Таким образом, интернализованное самообесценивание со стороны «подчиненного» вместе с постоянными усилиями со стороны «могущественного» по поддержанию собственного имиджа делают для жертвы особенно трудным выход из этой ситуации.
- Периодичность абьюза
является, по существу, кристаллизацией дисбаланса власти («делаю, что захочу, когда захочу». Даттон и Пайнтер экспериментальным путем доказали, что чередование физического насилия и актов примирения и вознаграждения усиливает эффект травматической связи. Именно экстремальная дифференциация поведения агрессора является негативным подкреплением этой связи: этот термин, заимствованный из когнитивно-кондуктуальной теории, указывает на то, что в ситуации гендерного насилия фаза раскаяния ассоциируется с прекращением агрессии и подкрепляет травматическую связь. Фаза раскаяния в цикле насилия получает устойчивое подкрепление как позитивная ситуация, которой необходимо достичь, и которая, в процессе бесконечного повторения циклов насилия, становится все более желательной. Когда женщина решается прервать отношения с агрессором, чувство страха ослабевает на расстоянии (физическом и временном), хотя женщина еще находится в состоянии крайней уязвимости и эмоционального истощения. Ментальная схема «снятия напряжения», соотнесенная с фазой раскаяния в цикле насилия, проявляется в этот момент с особой силой, когда потребность в поддержке и эмоциональной близости велика. В этой ментальной схеме центральной является фигура раскаявшегося и любящего мужа. Даттон и Пайнтер использовали метафору эластичного бандажа для передачи процесса замещения негативной ментальной схемы (страха перед агрессией) на позитивную (образ раскаявшегося мужа) : чем больше удаляется женщина от отношений с агрессором, тем сильнее натягивается психический бандаж, связывающий ее с ним, и в тот момент, когда позитивный стимул (раскаяние и фикция влюбленности) становится сильнее, чем негативный (страх перед агрессией), женщина «резко и импульсивно решает вернуться».

4. Идентификация с агрессором как защитная стратегия женщины в ситуации гендерного насилия. Стокгольмский синдром как модель когнитивных модификаций в жертве.
Термин «идентификация с агрессором» был введен Анной Фрейд.
Термин «Стокгольмский синдром» имеет свое происхождение в событиях, произшедших в Стокгольме в 1973 году. Четверо сотрудников Sveriges Kreditbank удерживались грабителями в заложниках в течении 131 часа в бронированной камере банка. Страх перед вмешательством полиции постепенно становился более сильным, чем страх перед угрозами грабителей. После того, как заложников освободили, все четверо пребывали в состоянии крайнего психического замешательства в отношении собственных чувств (негативные – в отношении полиции и позитивные – в отношении грабителей). Шведский криминолог и психиатр Нильс Бежерот ввел в употребление термин «Стокгольмский синдром» как результат исследований этих событий. Под Стокгольмским синдромом понимается присутствие положительных чувств у заложников в отношении своих похитителей, которые развиваются в процессе удерживания в плену. Могут быть взаимными и сопровождаться резкими негативными чувствами в отношении полиции, правительства, семьи заложников, то есть тех, кто пытается их освободить. В возникновении Стокгольмского синдрома не наблюдаются различия в зависимости от пола и возраста заложников. Положительные чувства обычно прямо пропорциональны продолжительности времени пребывания в заложниках и их интенсивность постепенно уменьшается после освобождения.
Для большинства исследователей Стокгольмский синдром является не рациональной, а автоматической и неосознанной реацией на экстремальную ситуацию. Именно пребывание в ситуации «витальной угрозы» является источником психологических реаций, наблюдаемых как у жертв насилия, так и у людей, выживших в ситуации катаклизма.
В применении к теме гендерного насилия был разработан термин «бытовой Стокгольмский синдром». В ситуации гендерного насилия, когда женщина оказывается изолированной и во враждебной ей среде, она вынуждена пытаться собственными средствами противостоять неопределенности в отношении собственной участи, спровоцированной чередующимися и непредсказуемыми эпизодами насилия. Эта ситуация провоцирует неуправляемое и интенсивное развитие психических процессов. Бытовой Стокгольмский синдром выражается в протекционной связи жертвы со своим агрессором, возникающей в травмирующей среде и в условиях ограниченного доступа внешних стимулов, через индуцирование в психизм жертвы соответствующей ментальной модели. Бытовой Стокгольмский синдром возникает как попытка жертвы защитить собственную психическую целостность и восстановить физиологический и поведенческий гомеостаз. Бытовой Стокгольмский синдром – это психическое расстройство дезадаптативного типа, который объясняет «парадоксальную» ситуацию, когда жертвы гендерного насилия активно встают на защиту своего агрессора. В попытке избежать и/или уменьшить эффект насилия жертва идентифицируется с агрессором и оправдывает перед собой и другими все его действия. Однако, исследователи подчеркивают, что в случае гендерного насилия речь идет не столько об адаптации к личности агрессора, сколько о потере жертвой собственной идентичности. А это означает не адаптативный механизм, а настоящий процесс разрушения.

5. Гендерное насилие как специфическая форма принудительного убеждения.
Принудительное убеждение – это сочетание различных стратегий, направленных на подчинение и дезидентификацию жертвы. В этой концепции, «убеждение» - это преднамеренное осуществление человеком или группой людей определенных действий, направленных на то, что влиять на поведение и деятельность другого (других), имея в виду достижения конкретных ранее поставленных целей. С другой стороны, под «принудительным» понимается «осуществление интенсивного давления на объект отношений, ограничивая его возможность выбора и увеличивая таким образом возможности достижения желаемого поведения с его стороны». Принуждение, само по себе, есть применение силы с целью заставить кого-то совершить желаемое или отказаться от совершения нежелаемого для принуждающего действия. «Сила» включает в себя понятия физической, психической или общественной сил, действующих прямо или косвенно.
Принудительное убеждение применялось и применяется в различных ситуациях, где один человек (или группа) имеет практически неограниченную власть в отношении другого (или других). В исследованиях гендерного насилия, проводившихся в последней трети ХХ в., отмечено и выявлено сходство стратегий, применяемых в гендерном насилии и в других типах насилия.., различные авторы выделяют сходство психических травм у «заложников, военнопленных, выживших узников концлагерей и религиозных сект.., выживших жертв гендерного насилия, жертв физического и сексуального детского абьюза, а также жертв организованной сексуальной эксплуатации» © Все исследователи подчеркивают сходство психических реакций между «битыми женщинами», жертвами изнасилования и жертвами пыток в других ситуациях (концлагерь или политзаключение). Именно с исследования процессов идеологической трансформации, которой подверглись американские военнопленные в Северной Корее, началось изучение и исследование техник принудительного убеждения. Сам термин часто используется как синоним «промывания мозгов», хотя «промывание мозгов», скорее, является одной из техник принудительного убеждения. Люди, попавшие в ситуацию экстремального принуждения, подвергаются риску стать жертвами постоянной деперсонализации (то есть, при выходе из ситуации принуждения не наблюдается возврат к прежним личностным структурам, личность оказывается разрушенной), с такими симптомами, как амнезии, поведение по типу транса и эмоциональное отупение. Также наблюдаются когнитивная ригидность (мышление по строго заданным параметрам), поведенческие регресии (в основном, различное выражение беспомощности в поведении, поиск одобрения авторитета как главный поведенческий критерий), глубокая трансформация личностной системы ценностей и понятия «самого себя», которые просто-напросто стираются.
Принудительное убеждение осуществляется при помощи набора стратегий, которые позволяют агрессору поддерживать, осуществлять и увеличивать контроль над жертвой. Если обратить внимание на то, что слово «стратегия» означает «регулируемый процесс, совокупность способов, которыми гарантируется оптимальный результат в каждый из моментов процесса», то можно ясно проследить, как в ситуации гендерного насилия имеет место именно применение стратегии, как регулируемого волей агрессора процесса: в « семейных отношениях» агрессором устанавливаются «правила», которые отчаянно и безуспешно пытается усвоить жертва – отчаянно и полностью безуспешно, так как жертве неизвестна конечная цель «отношений», а именно: её собственная аннигиляция. Жертва даже не может себе представить существование подобной цели, так как предполагается, что она (жертва) состоит в эмоциональной, «семейной» связи. Однако, единственно верным является то, что находится она в отношениях господства и подчинения.
Булетт и Андерсон еще в 1985 г. описали процесс «ментального контроля» или «психологического убеждения» в гендерном насилии, а также используемые в нем стратегии:
- доминирование мужчины с первых же моментов отношений посредством типа поведения, ошибочно интерпретируемого жертвой как поведение «настоящего мужчины»
- отъединение жертвы от внешних связей (родителей, друзей, работы)/плен
- постепенное внушение жертве чувства страха и его поддержание во времени
- индукция чувства вины («ты меня вынудила», «не была бы такой дурой (толстой, некрасивой, плаксой, сентиментальной, проституткой).. и т.д. и т.п.», «сама виновата», «ты просто идиотка (сумасшедшая)», «да какая ты мать?», «да кто на тебя посмотрит, ты в зеркале себя видела?»
- патологическая ревность
- индукция чувства никчемности и беззащитности («ты ни на что не годишься?», «кому ты нужна?», «руки не тем концом вставлены», «никудышная», «неряха», «мне от соседей стыдно», «если бы не я...»
- индукция самообвинения («мне тоже нелегко», «ты думаешь, мне это нравится?», «сама подумай, как мне не горячится, если ты...?», «я выматываюсь за день, а ты...»
- чередующиеся подкрепления ситуации эмоциональной зависимости (выраженной в основном в активном поиске одобрения жертвой) поведением, внушающим надежду на перемену к лучшему.
В этих стратегиях мы можем видеть и научение беспомощности Селигмана, и Стокгольмский синдром, и травмирующую связь Даттона и Пайнтера, но в данном случае – принудительного убеждения – все эти стратегии применяются синергично.
Синергичное применение стратегий господства и подчинения жертвы приводит к психической травме, в которой преобладает чувство бессилия-инвалидности. В женщине ситуация гендерного насилия провоцирует комбинаторное состояние «зависимости-слабости-страха» по типу состояния Трех D (Dependency-Debility-Dread), выявленного у пленных солдат и описанного еще в 1957 г. Фарбером и Колбсом.
Исследователи гендерного насилия в своем подавляющем большинстве пользуются моделью Бидермана, описавшего восемь «классических» методов принуждение в системе пыток: одиночное заключение, монополизация восприятия, индукция состояния ментального и физического изнеможения («изматывание», угрозы, доказательства «всемогущества», унижения, придирки (то есть, принуждение по банальному поводу), чередование эпизодов «благосклонности».
Периодов «без насилия» на самом деле в гендерном насилии не существует. Различные типы насилия и принуждения (физическое, сексуальное, психическое, символическое) просто чередуются и комбинируются, позволяя сделать вывод, что принудительное убеждение – это постоянный во времени и пространстве процесс. Чувство особенного облегчения, когда в общей ситуации насилия устанавливается период отсутсвия прямой агрессии, обусловлено именно общей и тотальной ситуацией насилия, в которой действуют синергически различные стратегии принуждения. Именно поэтому нет смысла разграничивать насилие на физическое и психическое, например: физическая агрессия всегда оставляет за собой психическую травму – пощечина, прежде всего означает унижение. В свою очередь, вербальная угроза сразу же вызывает ассоциацию с физической расправой или с попаданием в катастрофическую ситуацию («быть вышвырнутой на улицу», «отберу детей» и пр.). Это очень важно подчеркнуть: психическое насилие ассоциирует слова с физическими действиями, вызывающими страх, поэтому никогда нельзя говорить о психическом насилии, как о насилии «меньшей интенсивности»... Продолжение следует

@темы: Культура изнасилования, Домашнее насилие

---

[Brother Knife]

апогей мачистской истерики, зеркало настоящей русской мужицкости!
ну какой же мудак, а

@темы: Дискриминация, Сексизм, Мизогиния, Видео, Ссылки

---

Миф о потерявшем человеческий облик насильнике

[Мистер Харкер]

Оригинал взят у void_hours в Миф о потерявшем человеческий облик насильнике

Перевод поста из другого блога, оригинал находится здесь. Большое спасибо frau_zapka за редакторскую правку и ценные советы.

Во многих недавних обсуждениях насилия против женщин я заметила одну общую для них идею. Это идея хорошо объясняет множество ослепительно сексистских – или просто непостижимых уму – заблуждений относительно причин насилия, того, как оно выглядит, и мер, которые общество должно предпринять для борьбы с ним. Я назову это теорией Бешеного Зверя.

Согласно теории Бешеного Зверя, существует два типа мужчин. Практически два разных вида. (Мне встречались люди, которые доходили до утверждений, что Бешеные Звери – это результат эволюции, что в буквальном смысле делает их отдельным подвидом). Есть обычные мужчины и есть Бешеные Звери. И их очень, очень легко отличить друг от друга. Они ведут себя по-разному, они даже выглядят настолько по-разному, что любой взрослый человек сможет без труда различить их в любой типичной социальной ситуации.

Помимо того, что они опасны для окружающих и их легко распознать, Бешеные Звери обладают и другими характерными особенностями.

• Они жестоки и агрессивны. Если они намерены причинить вам зло, они вас изобьют, оставив следы видимых повреждений.
• Они одиноки. Ничей сын, отец, лучший друг, любимый учитель или товарищ по футбольной команде не может быть Бешеным Зверем.
• Они непротиворечивы. Они жестоки абсолютно со всеми и совершенно не имеют опыта хороших отношений с кем бы то ни было.
• Они косноязычны и не умеют лгать. У них никогда не бывает убедительного алиби или трогательной личной истории.
• Они совершенно бесполезны для общества. У них нет сколько-нибудь значительных жизненных достижений или выдающихся достоинств.
• Я не один из них. Вот он я, разговариваю с вами, правильно? Любому понятно, что я не Бешеный Зверь.

И если человек не удовлетворяет хотя бы одному из этих критериев, он не может быть Бешеным Зверем. А это значит, что он никогда не прибегнул бы к насилию. Ну, ладно, может, и прибегнул бы, но только если бы его довели до абсолютного предела и по очень, очень веской причине. Но он не из тех, кто планирует насилие заранее. Ведь это делают только Звери.

Эта дихотомия и является причиной того, что люди могут одновременно считать, что женщины не должны выходить на улицу в темное время суток, поскольку изнасилование – столь распространенная проблема, и в то же время верить в засилье ложных обвинений в изнасиловании. Это кажется таким логичным, если ты веришь в то, что снаружи во тьме притаились Бешеные Звери.

И если в изнасиловании обвиняют обычного парня, то значит, что в этой истории что-то не так. Это объясняет, почему люди так злятся на советы по предотвращению изнасилований, обращенные к мужчинам – для нормальных мужчин они оскорбительны, а Бешеные Звери все равно не послушают. И это объясняет распространенное мнение, согласно которому жертва насилия сама виновата: либо на нее напал Бешеный Зверь, а стало быть, она проявила непростительную неосторожность, или она подверглась насилию от рук обычного парня а, значит, сама совершила что-то поистине ужасное, чтобы довести его до такого.

И что важнее всего, это дает людям возможность сказать «Я не Бешеный Зверь, так что ко мне все это не имеет никакого отношения». Распространять информацию о важности получения согласия или о том как распознать абьюз, просто бессмысленно – Бешеные Звери все равно будут насиловать только из любви к насилию, а обычные парни и так никогда не сделают ничего подобного.

Очень нелегко бороться с таким отношением без того, чтобы не прослыть параноичкой и мужененавистницей («любой мужчина может оказаться насильником» для некоторых то же самое, что и «все мужчины насильники». Но делать это необходимо. Это необходимо для предотвращения изнасилований – чтобы учить людей, что они должны лично позаботиться о получении согласия, даже если они считают себя хорошими людьми. И это необходимо для наказания насильников – для того, чтобы разрушить этот ментальный барьер, защищающий Джулиана Ассанжа, Романа Полански и бесчисленных звезд спорта вывертом мысли «этот прекрасный человек, сделавший так много хорошего, не может быть насильником». И наконец, это необходимо для прекращения потока обвинений жертв в том, что они не обладают даром предвидения и не могли знать заранее о том, что подвергнутся насилию.

Это сильно задевает меня лично, поскольку я только что узнала, что человек, которого я хорошо знала – и кого бы я никогда не заподозрила в чем-то подобном, парень, который всегда был полной противоположностью образу агрессивного и неконтролируемого самца – был арестован полицией за избиение своей девушки. И мне сейчас приходится подавлять инстинктивную реакцию, вызывающую непреодолимое желание сказать себе, что, вероятно здесь какая-то ошибка, что наверняка есть смягчающие обстоятельства, «другая сторона истории». Но история проста – он был веселым дружелюбным парнем, который избил свою подружку. Изнасилование и абьюз – это поступки, а не люди, и невозможно знать человека настолько хорошо, чтобы определить заранее, на что он способен. (Необходимое дополнение: были посторонние свидетели и она получила травмы; это не случай «ее слово против его».)

Поэтому я не люблю утверждения «ее изнасиловали не из-за того, что она сделала, ее изнасиловали потому, что находилась в присутствии насильника». Я думаю, правильнее говорить «ее изнасиловали не из-за того, что она сделала; она была изнасилована потому, что насильник решил изнасиловать ее.

@темы: Культура изнасилования

---

что бывает после запрета абортов

[Мистер Харкер]

Оригинал взят у isya в что бывает после запрета абортов

Материнская смертность в городах России (рис. 1 из статьи В.И.Сакевич на Демоскопе о последствиях запрета абортов)

В 1936 году в СССР аборты были запрещены. В 1955 году - разрешены.
Как именно это повлияло на женскую смертность, легко увидеть на графике

@темы: Тело, Картинки, Сексизм

---

О сопротивлении женщин во время насилия

[Мистер Харкер]

Оригинал взят у sadcrixivan в О сопротивлении женщин во время насилия

Отрывок из чужого закрытого поста, который был процитирован здесь.

Люди удивляются, почему женщина не «сопротивлялась» во время изнасилования. Однако они не удивляются, когда женщина отказывается спорить. Они не удивляются, когда ее перебивают. Они не удивляются, когда она специально говорит более тихим и бесстрастным голосом. Они не удивляются, когда женщины подают явные сигналы, что им неинтересен разговор, или что им неприятна чужая физическая близость, но их желания игнорируют. Никого не удивляют повседневные социальные ситуации, в которых женщины ведут себя тихо, в которых их игнорируют, воспринимают как невидимок, потому что такие социальные ситуации считаются нормой. Они кажутся нормой женщинам, они кажутся нормой мужчинам, потому что мы все выросли в одной и той же культурной песочнице, пили одну и ту же микстуру.

И вдруг ни с того ни с сего, когда женщин насилуют, все эти естественные и невидимые виды социального поведения используются как доказательства того, что на самом деле женщину не насиловали. Потому что она не дралась, не кричала громко, не бежала, не лягалась, не ударила кулаком. Она впустила его в свою комнату, хотя было понятно, что он хочет. Она флиртовала с ним, она целовалась с ним. Спустя какое-то время она перестала говорить «нет».

Эти правила социального поведения, которые прививают женщинам, - это не просто масло для колес патриархата. Женщинам внушают, что подчинение этим правилам – это их защита, и что за нарушение этих правил их ждет наказание.

Это чертовски грубое пробуждение от иллюзий, когда женщину насилуют, и она следует правилам, которым ее учили следовать всю ее жизнь – она не отказывается разговаривать, не отказывается флиртовать, не уходит прочь, игнорируя его, не бьет, не кричит, не дерется, не повышает голоса, не отрицает, что ей понравилось целоваться – и оказывается, что теперь ее обвинят в изнасиловании. Она следовала правилам. Тем самым правилам, которые, предположительно, должны были защитить ее от изнасилования. Тем самым правилам, несоблюдение которых делает ее «законной мишенью» для вербального и физического насилия.

Предполагалось, что наказание полагается за нарушение этих правил, а не за их соблюдение. Потому что каждый раз, когда она говорила тихим голосом, отказывалась от собственных границ, не отстранялась, позволяла игнорировать собственные потребности, она получала положительное подкрепление общества. А теперь ей заявляют, что она все сделала неправильно, что это был исключительный случай, когда все надо было делать наоборот, и она должна была об этом знать, ага.

Если вы хоть раз наблюдали гендеризированное социальное поведение женщин, - видели, как женщина затравленно принимает неприятное ей внимание; как говорящую женщину перебивают; как женщина упорно отрицает, что ее расстроило публичное оскорбление; как женщину лапают из-за того, что на ней надето; как женщина отказывается спорить – и ничего не сказали и не сделали, то у вас нет никакого права задавать вопрос: «Почему она не сопротивлялась?»

Она не сопротивлялась, потому что вы сказали ей этого не делать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Вы сказали ей, что это нормально, необходимо и правильно.

@темы: Сексизм, Культура изнасилования