BEAUTY AND MISOGYNY
Harmful cultural practices in the west
Sheila Jeffreys
Красота и мизогиния
Вредные культурные практики Запада.
Авторка: Шейла Джеффрис
Переводчица: aprilegirl
"Красота и мизогиния" посвящена моей партнёрке Энн Роуетт, с любовью и уважением к ее решительному сопротивлению практикам красоты на протяжении её жизни.
Благодарности
читать дальшеЯ благодарю Австралийский Совет по Исследованиям за большой грант, который позволил мне провести исследование для написания этой книги. Мне удалось нанять двух замечательных ассистенток, Кэрол Мошетти и Дженнифер Ориел, которые не только собрали материалы и снабдили их комментариями, но также обсуждали их со мной и выдвигали предложения. Я ценю их энтузиазм и поддержку в рассмотрении подчас трудного материала, который было нужно проанализировать.
Мне бы хотелось поблагодарить моих подруг, которые прочитали и прокомментировали рукопись, Энн Роветт, Хизер Бенбоу, Ива Дейтчман. В течение последних нескольких лет студентки моего курса "Политика секса" привнесли много полезных откровений относительно влияния практик красоты, таких, как обувь на высоком каблуке, на их жизни, и я получила большое наслаждения от дискуссий с ними.
Я бы хотела признать себя обязанной за идеи в этой книге работам т
Идеям в этой книге я во многом обязана теоретикессе радикального феминизма Андрее Дворкин. Её преждевременная смерть в апреле 2005 стала ужасной потерей для феминистичного активизма и образования. Мне очень жаль, что она не сможет прочесть эту книгу и знаю, что её идеи относительно практик красоты продолжат вдохновлять тех, кто пережил её.
Введение
читать дальшеВ 1970-х феминистская критика макияжа и других практик красоты исходили от групп повышений сознания. Американская теоретик радикального феминизма Кэтэрин А. Маккиннон (Catharine A. MacKinnon) назвала повышение сознания "методологией" феминизма (MacKinnon, 1989). В этих группах женщины обсуждали, что они чувствуют относительно себя и своих тел. Они выявляли давление мужского доминирования, которое вынуждало их чувствовать, что они должны сидеть на диетах, делать эпиляцию и макияж. Феминистские авторы отвергали мужскую эстетику, которая принуждала женщин воспринимать свои тела неправильными и вовлекала их в дорогостоящие, трудоёмкие практики, оставлявшие их с чувством недостоверности и неприемлемости своего "голого лица" (Dworkin, 1974). "Красота" была определена как угнетающая женщин.
За последние два десятилетия жестокость практика красоты, которым женщины подвергают свои тела, стала гораздо более серьёзной. Нынешние практики требуют нарушения кожных покровов, кровопролития и реорганизаций или ампутаций частей тела. Чужеродные тела в виде грудных имплантов помещают под плоть рядом с сердцем, женским половым губам придают форму, жир отсасывается из бёдер и ягодиц и иногда вводится в другие места, такие как щёки и скулы. Новая индустрия разрезов и пирсинга теперь может разделить женский язык надвое, а также сделать дырки в сосках, капюшоне клитора или пупке, для расположения там ювелирных украшений "боди-арта" (Jeffreys, 2000). Эти совершенствования являются гораздо более опасными для женского здоровья по сравнению с практиками, принятыми в 1960-х и 1970-х, когда формировалась феминистская критика. Тогда было ожидаемо что эта критика заострится и появится новое осознание её актуальности в ответ на более согласованную атаку на целостность женских тел. Но этого не произошло. Вместо этого феминистская точка зрения, в результате которой многие тысячи женщин стали избегать культуру и товары красоты, столкнулась с проблемами в 1980-х и 1990-х.
Проблемы появилась с двух направлений. Либеральные феминистки, такие как Наташа Уолтер (Великобритания) (Natasha Walter) и Карен Лерман (США) (Karen Lehrman), утверждали что нет ничего плохого в губной помаде или в том, что женщины украшают себя с помощью всех этих продуктов и практик культуры красоты (Walter, 1999; Lehrman, 1997). Они говорили, что сам феминизм создал для женщины выбор и теперь женщинам позволено "выбрать" губную помаду, тогда как раньше она была им навязана. Тем временем, влияние идей постмодернизма привело к довольно схожей риторике относительно "выбора", обычно в форме "воздействий", исходящих от некоторых феминистских теоретиков и исследователей (Davis, 1995) (?). Также были сделаны более смелые предложения, подобные идее о том, что практики красоты могут быть общественно преобразующими . Феминистки-теоретики эпохи постмодерна, такие как Джудит Батлер (Judith Butler (1990)), с их идеями гендерной перформативности, вдохновили теоретиков квира на мысль о том, что женственные практики красоты, перенятые нетрадиционными актёрами, или эпатаж, могут быть трансгрессивными (Roof, 1998). Другие феминистки той же эпохи, такие, как Элизабет Гросц (Elizabeth Grosz), утверждали что тело это просто "текст", который может быть написан, и что татуаж, разрезы, не говоря уже о помаде, являются просто интересными способыми написания (Grosz, 1994). Эта книга была написана в ответ на эту недавнюю защиту практик красоты против феминистской критики.
В "Красоте и Мизогинии" я предполагаю, что практики красоты не имеют ничего общего с женским индивидуальным выбором или "дискурсивным пространством" для выражения женского творчества, но, как утверждали теоретики радикального феминизма до меня, являются более важным аспектом угнетения женщин. Феминистская философка Мэрлин Фрай (Marilyn Frye) остро написала о том, что делает теорию феминистичной и почему недостаточно полагаться на женские индивидуальные утверждения о том, что практика совпадает с их интересами и устраивает их.
"Одной из величайших сил феминизма является то, что он делает опыт и жизни женщин доступным для восприятия. Попытка понять собственные чувства, мотивации, желания, амбиции, действия и реакции не принимая во внимание силы, которые сохраняют подчинение женщин мужчинам, это как попытка объяснить, почему мраморные шарики останавливаются, не учитывая трения. Феминистская теория в значительной степени просто идентифицирует эти силы... и отображает механизмы их применения к женщинам как к группе (или касте), так и к отдельной женщине. Мера успеха теории заключается в том, насколько осмысленным она делает то, что раньше смысла не имело."
(Frye, 1983, p. xi)
В этой книге я попыталась идентифицировать некоторые из этих "сил, которые сохраняют подчинение женщин мужчинам" в отношении практик красоты.
Я стремлюсь разобраться в том, почему женские практики красоты не только так же распространены спустя 30 лет после развития феминистской критики, но во многом стали более экстремальными. Для того чтобы сделать это я использую некоторые новые подходы, которые приспособлены для объяснения этого расширения жестокости в том, что ожидается от женщин в двадцать первом века. Один из стимулов для написания этой книги лежит в моём растущем нетерпении по отношению к западном искажении полезной концепции Организации Объединённых Наций о "вредных традиционных/ культурных практиках. В документах ООН, таких как Информационный бюллетень по "Вредным Традиционным Практикам" (UN, 1995), под вредными культурными традиционными практиками понимаются практики, наносящие ущерб здоровью женщин и девушек, выполняемые на пользу мужчин, создающие стереотипные роли полов и оправданные традицией. Эта концепция представляет собой хорошую линзу, через которую можно исследовать вредные для женщин практики на Западе - такие, как практики красоты. Но западные пактики не были включены в определение или понимание международных феминистических политических методов как вредные. В самом деле, существует отчётливое западное искажение в выборе практик, соответствующих этим категориям, так что только одна западная практика, насилие над женщинами, оказывается включённой (Wynter et al., 2002). Из этого можно сделать вывод что западная культура не имеет вредных практик, таких как обрезания женских половых органов, которые могли бы вызвать озабоченность. В книге "Красота и Мизогиния" я утверждаю что западные практики красоты - от макияжа до лабиопластики - соответствуют критериям и должны быть включены в истолкование ООН. Большая польза такого подхода состоит в том, что он не зависит от понятий индивидуального выбора; он признает, что отношения, которые лежат в основе вредных культурных практик имеют принудительную силу и что они могут и должны быть изменены.
Другой метод, который я использую в книге - рассмотрение двух путей вовлечения мужчин в женственные практики красоты: в трансвестизме / транссексуализме, и в роли дизайнеров и фотографов в модной индустрии. Это полезные подсказки к культурным смыслам женских практик красоты и путям, которыми их навязывают, которые можно собрать , глядя на поведение мужчин, которые их используют и мужчин, которые их создают. Я использую откровения, почёрпнутые из книг и Интернет ресурсов, которые адресованы мужчинам, получающим сексуальное возбуждение от присваивания себе женственного внешнего вида. В течение десятилетий с 1970-х мужские практики трансвестизма / транссексуализма, то есть присваивание одежды или частей тела, обычно предназначенные подчинённому половому классу под мужским превосходством , получил более широкое публичное распространение и влияние. Интернет дал толчок веб-сайтам индивидуальных практиков и групп поддержки, наряду с распространением коммерческих сайтов по макияжу и порнографии, посвященных этим маскулинным практикам. Это предоставляет хорошую возможность показать, что "женственные" практики красоты не являются естественными или предназначенными для женщин. Существует также много полезной информации о том, что представляют такие практики для мужчин, сексуальное возбуждение или ритуализированное подчинение. Я использую такие веб-сайты в некоторых главах, анализируя создание женственности мужчинами, или "трансфеминность". С помощью догадок, предложенных подобным анализом, я утверждаю что такие мужские практики оказывают влияние на создание вредных практик красоты для женщин через влияние мужских дизайнеров моды, модных фотографов и визажистов, которые инвестировали в трансфеминность.
Другой подход, который я использую в исследовании практик красоты, заключается в анализе влияния порнографии и проституции на их создание. Я предполагаю, что в конце двадцатого века рост этих индустрий имел большой эффект на практики красоты, которые требовались от женщин. Когда эти индустрии выросли и стали более приличными посредством развития новых технологий, таких как интернет, а также благодаря попустительской политике государств, изменились и культурные требования для конструкции красоты. Стигматы сексуальной объективации для продажи стали хорошим тоном в индустрии красоты. Давление со стороны порнографии создало новые нормы моды для женщин в целом, такие как грудные импланты, восковая эпиляция гениталий, хирургическое изменение половых губ, внешние атрибуты садомазохизма в виде чёрной кожи и винила, и выставление напоказ возрастающих количеств обнажённой плоти, включая обнажённые груди и ягодицы.
"Красота и мизогиния" завершается главой о серьёзном физическом вреде женщинам и некоторым категориям мужчин, который теперь стали нормализован через секс-индустрию, через воспевание в искусстве и модных кругах, и через сеть Интернет. Я предполагаю, что этот вред нужно понимать как членовредительство по доверенности. Он включает в себя косметическую хирургию, где доверенными лицами являются пластические хирурги, а также индустрию разрезов и пирсинга, в которых доверенных лиц можно найти в студиях пирсинга. Начиная с 1990-х он включает в себе чрезвычайно жестокие практики, такие как ампутация рёбер, при которых доверенными лицами выступают хирурги, и другие практики садомазохизма, в которых удаляются части тела. От некоторых из этих практик страдают, наряду с женщинами, уязвимые категории мужчин-геев. Кажется, не существует пределов в разрезании, которые представители медицинской профессии не были бы готовы преодолеть ради выгоды. Защита "согласием" жертвы используется в таких сомнительных условиях, что всё понятие согласия стоит поставить под сомнение. Я утверждаю, что несмотря на согласие, должны быть поставлены ограничения для полос атак на целостность женских и некоторых мужских тел во имя красоты или неудовлетворения внешним видом, которые имеют место в двадцать первом веке.
(с)
Harmful cultural practices in the west
Sheila Jeffreys
Красота и мизогиния
Вредные культурные практики Запада.
Авторка: Шейла Джеффрис
Переводчица: aprilegirl
"Красота и мизогиния" посвящена моей партнёрке Энн Роуетт, с любовью и уважением к ее решительному сопротивлению практикам красоты на протяжении её жизни.
Благодарности
читать дальшеЯ благодарю Австралийский Совет по Исследованиям за большой грант, который позволил мне провести исследование для написания этой книги. Мне удалось нанять двух замечательных ассистенток, Кэрол Мошетти и Дженнифер Ориел, которые не только собрали материалы и снабдили их комментариями, но также обсуждали их со мной и выдвигали предложения. Я ценю их энтузиазм и поддержку в рассмотрении подчас трудного материала, который было нужно проанализировать.
Мне бы хотелось поблагодарить моих подруг, которые прочитали и прокомментировали рукопись, Энн Роветт, Хизер Бенбоу, Ива Дейтчман. В течение последних нескольких лет студентки моего курса "Политика секса" привнесли много полезных откровений относительно влияния практик красоты, таких, как обувь на высоком каблуке, на их жизни, и я получила большое наслаждения от дискуссий с ними.
Я бы хотела признать себя обязанной за идеи в этой книге работам т
Идеям в этой книге я во многом обязана теоретикессе радикального феминизма Андрее Дворкин. Её преждевременная смерть в апреле 2005 стала ужасной потерей для феминистичного активизма и образования. Мне очень жаль, что она не сможет прочесть эту книгу и знаю, что её идеи относительно практик красоты продолжат вдохновлять тех, кто пережил её.
Введение
читать дальшеВ 1970-х феминистская критика макияжа и других практик красоты исходили от групп повышений сознания. Американская теоретик радикального феминизма Кэтэрин А. Маккиннон (Catharine A. MacKinnon) назвала повышение сознания "методологией" феминизма (MacKinnon, 1989). В этих группах женщины обсуждали, что они чувствуют относительно себя и своих тел. Они выявляли давление мужского доминирования, которое вынуждало их чувствовать, что они должны сидеть на диетах, делать эпиляцию и макияж. Феминистские авторы отвергали мужскую эстетику, которая принуждала женщин воспринимать свои тела неправильными и вовлекала их в дорогостоящие, трудоёмкие практики, оставлявшие их с чувством недостоверности и неприемлемости своего "голого лица" (Dworkin, 1974). "Красота" была определена как угнетающая женщин.
За последние два десятилетия жестокость практика красоты, которым женщины подвергают свои тела, стала гораздо более серьёзной. Нынешние практики требуют нарушения кожных покровов, кровопролития и реорганизаций или ампутаций частей тела. Чужеродные тела в виде грудных имплантов помещают под плоть рядом с сердцем, женским половым губам придают форму, жир отсасывается из бёдер и ягодиц и иногда вводится в другие места, такие как щёки и скулы. Новая индустрия разрезов и пирсинга теперь может разделить женский язык надвое, а также сделать дырки в сосках, капюшоне клитора или пупке, для расположения там ювелирных украшений "боди-арта" (Jeffreys, 2000). Эти совершенствования являются гораздо более опасными для женского здоровья по сравнению с практиками, принятыми в 1960-х и 1970-х, когда формировалась феминистская критика. Тогда было ожидаемо что эта критика заострится и появится новое осознание её актуальности в ответ на более согласованную атаку на целостность женских тел. Но этого не произошло. Вместо этого феминистская точка зрения, в результате которой многие тысячи женщин стали избегать культуру и товары красоты, столкнулась с проблемами в 1980-х и 1990-х.
Проблемы появилась с двух направлений. Либеральные феминистки, такие как Наташа Уолтер (Великобритания) (Natasha Walter) и Карен Лерман (США) (Karen Lehrman), утверждали что нет ничего плохого в губной помаде или в том, что женщины украшают себя с помощью всех этих продуктов и практик культуры красоты (Walter, 1999; Lehrman, 1997). Они говорили, что сам феминизм создал для женщины выбор и теперь женщинам позволено "выбрать" губную помаду, тогда как раньше она была им навязана. Тем временем, влияние идей постмодернизма привело к довольно схожей риторике относительно "выбора", обычно в форме "воздействий", исходящих от некоторых феминистских теоретиков и исследователей (Davis, 1995) (?). Также были сделаны более смелые предложения, подобные идее о том, что практики красоты могут быть общественно преобразующими . Феминистки-теоретики эпохи постмодерна, такие как Джудит Батлер (Judith Butler (1990)), с их идеями гендерной перформативности, вдохновили теоретиков квира на мысль о том, что женственные практики красоты, перенятые нетрадиционными актёрами, или эпатаж, могут быть трансгрессивными (Roof, 1998). Другие феминистки той же эпохи, такие, как Элизабет Гросц (Elizabeth Grosz), утверждали что тело это просто "текст", который может быть написан, и что татуаж, разрезы, не говоря уже о помаде, являются просто интересными способыми написания (Grosz, 1994). Эта книга была написана в ответ на эту недавнюю защиту практик красоты против феминистской критики.
В "Красоте и Мизогинии" я предполагаю, что практики красоты не имеют ничего общего с женским индивидуальным выбором или "дискурсивным пространством" для выражения женского творчества, но, как утверждали теоретики радикального феминизма до меня, являются более важным аспектом угнетения женщин. Феминистская философка Мэрлин Фрай (Marilyn Frye) остро написала о том, что делает теорию феминистичной и почему недостаточно полагаться на женские индивидуальные утверждения о том, что практика совпадает с их интересами и устраивает их.
"Одной из величайших сил феминизма является то, что он делает опыт и жизни женщин доступным для восприятия. Попытка понять собственные чувства, мотивации, желания, амбиции, действия и реакции не принимая во внимание силы, которые сохраняют подчинение женщин мужчинам, это как попытка объяснить, почему мраморные шарики останавливаются, не учитывая трения. Феминистская теория в значительной степени просто идентифицирует эти силы... и отображает механизмы их применения к женщинам как к группе (или касте), так и к отдельной женщине. Мера успеха теории заключается в том, насколько осмысленным она делает то, что раньше смысла не имело."
(Frye, 1983, p. xi)
В этой книге я попыталась идентифицировать некоторые из этих "сил, которые сохраняют подчинение женщин мужчинам" в отношении практик красоты.
Я стремлюсь разобраться в том, почему женские практики красоты не только так же распространены спустя 30 лет после развития феминистской критики, но во многом стали более экстремальными. Для того чтобы сделать это я использую некоторые новые подходы, которые приспособлены для объяснения этого расширения жестокости в том, что ожидается от женщин в двадцать первом века. Один из стимулов для написания этой книги лежит в моём растущем нетерпении по отношению к западном искажении полезной концепции Организации Объединённых Наций о "вредных традиционных/ культурных практиках. В документах ООН, таких как Информационный бюллетень по "Вредным Традиционным Практикам" (UN, 1995), под вредными культурными традиционными практиками понимаются практики, наносящие ущерб здоровью женщин и девушек, выполняемые на пользу мужчин, создающие стереотипные роли полов и оправданные традицией. Эта концепция представляет собой хорошую линзу, через которую можно исследовать вредные для женщин практики на Западе - такие, как практики красоты. Но западные пактики не были включены в определение или понимание международных феминистических политических методов как вредные. В самом деле, существует отчётливое западное искажение в выборе практик, соответствующих этим категориям, так что только одна западная практика, насилие над женщинами, оказывается включённой (Wynter et al., 2002). Из этого можно сделать вывод что западная культура не имеет вредных практик, таких как обрезания женских половых органов, которые могли бы вызвать озабоченность. В книге "Красота и Мизогиния" я утверждаю что западные практики красоты - от макияжа до лабиопластики - соответствуют критериям и должны быть включены в истолкование ООН. Большая польза такого подхода состоит в том, что он не зависит от понятий индивидуального выбора; он признает, что отношения, которые лежат в основе вредных культурных практик имеют принудительную силу и что они могут и должны быть изменены.
Другой метод, который я использую в книге - рассмотрение двух путей вовлечения мужчин в женственные практики красоты: в трансвестизме / транссексуализме, и в роли дизайнеров и фотографов в модной индустрии. Это полезные подсказки к культурным смыслам женских практик красоты и путям, которыми их навязывают, которые можно собрать , глядя на поведение мужчин, которые их используют и мужчин, которые их создают. Я использую откровения, почёрпнутые из книг и Интернет ресурсов, которые адресованы мужчинам, получающим сексуальное возбуждение от присваивания себе женственного внешнего вида. В течение десятилетий с 1970-х мужские практики трансвестизма / транссексуализма, то есть присваивание одежды или частей тела, обычно предназначенные подчинённому половому классу под мужским превосходством , получил более широкое публичное распространение и влияние. Интернет дал толчок веб-сайтам индивидуальных практиков и групп поддержки, наряду с распространением коммерческих сайтов по макияжу и порнографии, посвященных этим маскулинным практикам. Это предоставляет хорошую возможность показать, что "женственные" практики красоты не являются естественными или предназначенными для женщин. Существует также много полезной информации о том, что представляют такие практики для мужчин, сексуальное возбуждение или ритуализированное подчинение. Я использую такие веб-сайты в некоторых главах, анализируя создание женственности мужчинами, или "трансфеминность". С помощью догадок, предложенных подобным анализом, я утверждаю что такие мужские практики оказывают влияние на создание вредных практик красоты для женщин через влияние мужских дизайнеров моды, модных фотографов и визажистов, которые инвестировали в трансфеминность.
Другой подход, который я использую в исследовании практик красоты, заключается в анализе влияния порнографии и проституции на их создание. Я предполагаю, что в конце двадцатого века рост этих индустрий имел большой эффект на практики красоты, которые требовались от женщин. Когда эти индустрии выросли и стали более приличными посредством развития новых технологий, таких как интернет, а также благодаря попустительской политике государств, изменились и культурные требования для конструкции красоты. Стигматы сексуальной объективации для продажи стали хорошим тоном в индустрии красоты. Давление со стороны порнографии создало новые нормы моды для женщин в целом, такие как грудные импланты, восковая эпиляция гениталий, хирургическое изменение половых губ, внешние атрибуты садомазохизма в виде чёрной кожи и винила, и выставление напоказ возрастающих количеств обнажённой плоти, включая обнажённые груди и ягодицы.
"Красота и мизогиния" завершается главой о серьёзном физическом вреде женщинам и некоторым категориям мужчин, который теперь стали нормализован через секс-индустрию, через воспевание в искусстве и модных кругах, и через сеть Интернет. Я предполагаю, что этот вред нужно понимать как членовредительство по доверенности. Он включает в себя косметическую хирургию, где доверенными лицами являются пластические хирурги, а также индустрию разрезов и пирсинга, в которых доверенных лиц можно найти в студиях пирсинга. Начиная с 1990-х он включает в себе чрезвычайно жестокие практики, такие как ампутация рёбер, при которых доверенными лицами выступают хирурги, и другие практики садомазохизма, в которых удаляются части тела. От некоторых из этих практик страдают, наряду с женщинами, уязвимые категории мужчин-геев. Кажется, не существует пределов в разрезании, которые представители медицинской профессии не были бы готовы преодолеть ради выгоды. Защита "согласием" жертвы используется в таких сомнительных условиях, что всё понятие согласия стоит поставить под сомнение. Я утверждаю, что несмотря на согласие, должны быть поставлены ограничения для полос атак на целостность женских и некоторых мужских тел во имя красоты или неудовлетворения внешним видом, которые имеют место в двадцать первом веке.
(с)
@темы: Тело, Лукизм, Мизогиния, боди позитив, Литература