Социальная справедливость: Мысли об эйблистских выражениях и почему это важно(warning: в статье приведены эйблистские выражения и одно фэтфобное)
Авторка
Рэйчел Коэн-Роттенберг, контент-менеджерка и писательница
Экономика хромает из-за долгов.
Нужно быть сумасшедшим, чтобы хотеть вторгнуться в Сирию.
Они просто слепы к страданиям людей.
Только идиот поверит этому.Наша речь изобилует эйблистскими метафорами, и абсолютное их большинство – уничижительны. Считаете ли вы, что это неправильно? Сравните их с телом или разумом человека с инвалидностью:
паралитик, увечный, хромой, шизофреник, больной, болезненный. Хотите кого-то обидеть? Похоже, что ваш выбор оскорблений безграничен:
Глухой. Немой. Слепой. Идиот. Дебил. Имбецил. Сумасшедший. Безумный. Отсталый. Помешанный. Псих.Я вижу эти слова везде – в комментариях к сенсационным новостям, на сайтах про борьбу с социальной несправедливостью, в ежедневной речи. Эти слова стали настолько «естественными», что в большинстве случаев даже не подвергаются критике. Я стараюсь указывать на эти слова, когда вижу, что кто-то их употребляет. В редких случаях мою критику принимают, но большинство людей не прислушивается.
Когда критику эйблистских выражений не воспринимают, это практически значит, что и меня, как человека с инвалидностью, не приветствуют. Возможно мне рады как активистке, но не как активистке с инвалидностью. Мне рады, как союзнице, но не как союзнице с инвалидностью. Меня приветстсвуют, как родительницу, но не как родительницу с инвалидностью. Это очень напоминает ситуацию, когда тебе рады как активисту, союзнику, родителю, но не как женщине или еврейке.
Многие люди спрашивают, почему эйблистские выражения так плохи, поэтому я отвечу на все вопросы здесь.
читать далее
1. Почему ты так зацикливаешься на словах? Неужели нет других дел поважнее?
Мне всегда очень любопытны люди, для которых слова – это просто «слова», как будто в словах не заключается огромная сила. Люди используют слова, чтобы познавать через них мир. Мы используем слова, чтобы построить систему, в рамках которой нами воспринимается новый опыт. Когда мы пишем или говорим - мы рассказываем историю; когда мы слушаем или читаем, мы узнаем ее. Никто не живет в отрыве от этих рассказов об окружающих нас людях. Как пишет Артур Фрэнк:
Истории приводят в действие нашу жизнь, это их предназначение. Истории происходят с людьми, существуют для людей и всегда влияют на людей, помогая нам воспринимать их как можно более реально и различать плохое и хорошее. Что же в них такого, каковы их свойства, которые позволяют им функционировать именно так? Задавая этот вопрос, мы руководствуемся чем-то большим, чем просто любопытство, т.к. человеческая жизнь зависит от историй, рассказываемых нами: чувство собственного Я, которое они нам дают, отношения, которые возникают вокруг этих историй, и целеустремленность, которую они могут нам дать или отнять у нас.
Истории, которые рассказываются эйблистскиим метафорами, чрезвычайно проблематичны, деструктивны и тесно связаны с агрессией и насилием, с которыми на протяжении веков сталкивались люди с инвалидностью. Эти слова и выражения продвигают негативное и уничижительное отношение к людям с инвалидностью, и эти взгляды глубоко проникли в большинство важнейших сфер жизни. Если язык общества полон уничижительных слов и выражений об определенной группе людей, это общество не будет видеть этих людей, как достойных таких же условий жизни, трудоустройства, медицинской помощи, образования, свободы передвижения и включенности в жизнь общества, как и группа более привилегированных людей.
2. А что, если у слова уже нет того значения, которое оно имело раньше? Что плохо в том, чтобы его использовать сейчас?
О, да. Аргумент об этимологии. Когда люди дискутируют о значении слова, они рассматривают его чаще всего в специфическом (и часто неопределенном) контексте. Что касается эйблистских выражений, люди часто утверждают, что некоторые их значения «устарели», но они не учитывают того, как эти «устаревшие» слова и выражения влияют на людей из маргинализированных групп в наши дни.
К примеру, я часто вижу, как этот аргумент применяют к слову «moron», которое раньше являлось медицинским термином для обозначения людей с особенностями развития. (В русском языке я не нашла подходящего слова, т.к. и идиотия, и дебильность, и имбецильность – это реальные заболевания по классификации МКБ-10 – прим. пер.) Сестра моей бабушки жила с этим диагнозом, запертая в государственных лечебницах большую часть своей недолгой жизни. Так что, когда я вижу это слово, я вспоминаю историю своей семьи. Я помню всех людей с этим диагнозом, которые жили и умирали в государственных спец. школах и спец. лечебницах в условиях постоянного физического и психологического насилия, бедности, безо всякой заботы, без необходимого питания, и страдали от болезней. Сестра моей бабушки 10 месяцев умирала от туберкулеза в государственной лечебнице. Слово «moron» использовалось, чтобы угнетать и дискриминировать таких людей, как бабушкина сестра, и многие из них до сих пор живы в памяти следующего поколения.«Moron» и слова со схожим смыслом типа «идиот» или «имбецил», возможно, не используются в медицине, но суть не в этом. Эти слова использовались угнетателями, и каждый раз, когда их используют без уважения к истории угнетения людей с инвалидностью, они оскорбляют память тех, кто вынуждены были носить эти ярлыки до самой смерти.
3. А что плохого в использовании тела в качестве метафоры?
Давайте подойдем к этому с такой стороны: представьте, что вы женщина, вы идете по улице, и слышите непрошенный комментарий о вашем теле. Предположим, что человек видит вас в вашем лучшем платье, видит вашу сложную красивую прическу и говорит: «Ты жирная, как свинья». Является ли ваше тело достоянием общественности, которое могут комментировать все, кто пожелает? Позволено ли кому-то использовать ваше тело – говорить о нем в вашем присутствии без вашего согласия? Или это форма объективации и неуважение к вам?
Точно так же, как незнакомцам не позволено использовать ваше тело для непрошеных комментариев, вы не должны использовать мое тело и мою инвалидность – она моя, а не ваша – т.е. не создана для того, чтобы вы могли использовать ее в своих политических или социальных комментариях. Инвалидность не должна использоваться в статьях о том, как «хромает этот сексистский фильм» или как «безумен весь этот расизм». Ни у кого не должно быть права комментировать тело с инвалидностью в большей степени, чем тело без инвалидности.
Центральная проблема использования тела в качестве метафоры состоит в том, что люди существуют в своих телах. Мы не просто парализованные ноги, или слабослышащие уши, или слабовидящие глаза. В нас видят одну только инвалидность, зачастую забывая, что речь идет о людях. В нас перестают видеть цельную личность, живого человека со своими мыслями и чувствами. Наши тела становятся на службу вашему желанию выразиться, без нашего согласия.
4. Но как же так – разве некоторые тела не лучше других? Что плохого в том, что я называю вещи своими именами?
Я всегда поражаюсь тому, что люди, подвергающиеся дискриминации из-за отличий в их физическом облике – в том, как их тело выглядит и функционирует – все еще считают некоторые тела лучше других. Возможно разгадка кроется в человеческой природе – людям непременно нужно проецировать негатив на какого-то Другого, чтобы все остальные могли чувствовать себя цельными свободными личностями. В моей культуре под эту роль подходят люди с инвалидностью. И огромная часть этой проекции транслирует ложные сведения об инвалидности. Я видела, как люди защищали свое право использовать эйблистские метафоры, связанные с психическими заболеваниями, основываясь на том, что все люди с психическими заболеваниями не могут воспринимать реальность, тогда как в действительности только небольшое число этих заболеваний подразумевает галлюцинации и бредовые состояния. Я видела, как люди употребляли слово «шизофрения», чтобы описать расщепление личности; на самом деле шизофрения не имеет ничего общего с диссоциативным расстройством личности.
Я видела, что люди говорят о слепоте, подразумевая полную потерю зрения, тогда как множество слабовидящих людей сохраняют некоторый процент зрения. Я видела, как описывают слабослышащих людей – будто бы они заперты и изолированы в собственном маленьком мирке, тогда как в реальности слабослышащие люди общаются с помощью языка жестов и слушают с помощью зрения (если они зрячие) или с помощью рук (если зрение не сохранилось).
В основе невежества, конечно же, лежит взгляд со стороны и уверенность в том, что инвалидность – это всегда Очень Плохо. В нашем обществе эта идея очень распространена, и множество людей верят ей без всяких оговорок. Даже люди, отказывающиеся воспринимать как данность все остальные аспекты жизни, зачастую придерживаются такого мнения об инвалидности. Такие люди поддерживают диктуемое обществом мнение о том, что люди с инвалидностью заслуживают жалости, что они пугают, что их жизнь – трагедия. Но те из нас, кто живет с инвалидностью, усвоили кое-что важное: инвалидность – это не то, что происходит с вашим телом. Все мы меняемся, и также меняются наши тела в какой-то момент. В какой-то момент с нами всеми это происходит. Это не Плохо или Хорошо. Это неотъемлемая часть жизни.
Я не люблю и не ненавижу свою инвалидность. Это просто то, с чем я живу. Это не чудо и не трагедия, это не метафора и не назидательный урок.
5. Я никогда не использую слово на Н, потому что существует дискриминация по расовому признаку. Но люди с инвалидностью не испытывают угнетения. Или нет?
Да, люди с инвалидностью являются членами угнетенной группы, и права людей с инвалидностью – это проблема движения за права человека. Они с большей вероятностью, чем люди без инвалидности, подвергаются насилию, испытывают трудности при поиске работы и для них возрастает риск жить в бедности. Нас постоянно исключают из общества, дискриминируют и нарушают наши гражданские права. Чтобы узнать об этом подробнее, ознакомьтесь с проектом Disability Social History Project.
6. Если мой друг, у которого есть инвалидность, разрешает мне использовать эти слова, то почему мне нельзя их использовать?
Пожалуйста, не воспринимайте нас как экспертов в лингвистике. Это должно был само собой разумеющимся, но, пожалуйста, думайте сами о том, какой эффект производит ваша речь. Если вы перестанете использовать какое-то слово только потому, что кто-то вам так сказал, вы не поступите правильно. Будет гораздо лучше, если вы будете понимать, почему вы не должны так говорить.
7. Я не понимаю, почему мы все должны осторожно выбирать слова и следить, как бы не сказать что-то оскорбительное. Может людям стоит научиться поменьше обращать на это внимание?
Для меня это не вопрос личной обиды, а проблема политического и социального влияния. Постоянно используя эйблистские выражения, вы только поддерживаете всеобщую уверенность в том, что люди с инвалидностью неправильные, «сломанные», опасные, жалкие и их жизнь трагична. Это нам никак не помогает.
8. Ты, похоже, одна из этих блюстителей политкорректности, которые постоянно хотят отнять мою свободу слова.
Нет. Свобода слова гарантирует вам свободу от контроля государства над тем, что вы говорите. Она не защищает вас от критики ваших слов другими людьми.
9. А не устраиваете ли вы Олимпиаду угнетений?
Нет. Я никогда не говорила, что одна форма угнетения чем-то хуже другой, и я никогда не стану так говорить. Напротив, я прошу, чтобы люди из маргинализированных групп, дискриминируемых по гендерному признаку, по признаку расы, этноса, сексуальной ориентации, класса, размера, возраста и инвалидности, участвовали в общих дискуссиях о том, как эти угнетения переплетаются и поддерживают друг друга.
Если вы не хотите, чтобы инвалидность использовалась против вашей социальной группы, начните думать о том, каким образом ваша речь поддерживает эйблизм. Если вы не хотите, чтобы людей не белой расы называли слабоумными, или чтобы женщин называли слабыми, или чтобы людей ЛГБТ называли фриками, или чтобы толстых людей называли больными, или чтобы людей из рабочего класса называли тупыми – чтобы называли их этими эйблистскими словами – тогда решение не в том, чтобы отделять себя от нас и говорить: «Нет! Мы не такие, как ты, у нас нет инвалидности!». Вам следует действовать вместе с нами и говорить: «Нет ничего неправильного в том, чтобы иметь инвалидность, и мы гордимся тем, что боремся вместе с вами».
10. Почему нельзя использовать эйблистские выражения, если мы говорим не про человека с инвалидностью?
Насколько я знаю, у президента США нет психических заболеваний и, тем не менее, его политический курс называют сумасшедшим и безумным. Большинство голливудских фильмов сняты людьми без инвалидности и, тем не менее, их называют «хромающими». Людей, не задумывающихся о расизме, часто называют слепыми и глухими к чужим проблемам, однако чаще всего такие взгляды встречаются у людей без инвалидности.
Так зачем ассоциировать что-то с инвалидностью, когда это что-то совершается людьми без инвалидности каждый день? Насколько я заметила, нечестная внешняя политика, отвратительные голливудские фильмы, мерзкие расистские или гомофобные комментарии – это все дела так называемых Нормальных Людей. Так что, Нормальные Люди, давайте. Признайте за собой свои дела. И помните, что мы, люди с инвалидностью – люди, а не метафоры, созданные для того, чтобы использовать нас в вашей речи.
Источники:
Disability Social History Project. www.disabilityhistory.org.
Frank, Arthur W. 2010. Letting Stories Breathe: A Socio-Narratology. Chicago, IL: The University of Chicago Press.
Впервые опубликовано в блоге авторки на Disability and Representation и представлено в блоге с её разрешения.
источник
-
-
12.04.2015 в 17:08Это не слово, это словосочетание.)) Причём даже не устойчивое словосочетание. Немножко разные вещи.)
И это не отказ словосочетанием пользоваться.))