Проституция — одно из проявлений гендерного насилия, считает журналистка
Белла Рапопорт. Поэтому в Швеции был принят закон, который предусматривают денежный штраф или тюремное заключение до 6 месяцев за покупку сексуальных услуг.
Белла РапопортПроблема проституции для России становится все актуальней: кризис загоняет женщин в «традиционную» для них нишу. Если за последний год резко увеличилось количество стрипклубов, вывески которых появились чуть ли не на всех домах в центре Петербурга, что уж говорить о борделях. Их не видно с улицы, но жильцы шепчутся о «такой квартире на пятом этаже», а разноцветные объявления с предложениями «отдохнуть» стали неотъемлемой частью городского пейзажа.
Точку зрения, что проституция — одно из проявлений гендерного насилия, нельзя даже назвать непопулярной: она настолько новая, что попросту не поддается осмыслению, и люди, имеющие, как они считают, широкие взгляды (и ратующие за легализацию проституции), причисляют поборников этой идеи к моралистам и инквизиторам, мечтающим выжечь все живое и запретить секс.
Дискуссии о гендерном насилии в российском обществе начались совсем недавно. Пока что эти дискуссии, в основном, рассматривают такие его проявления как физическое домашнее насилие или изнасилование женщин агрессивными незнакомцами. При этом понятие нормы в России все еще включает изнасилования. Например, принуждение мужьями к сексу своих жен или изнасилования мужчинами женщин, выпивающих вместе с ними. В обществе бытуют представления о согласии как об отсутствии сопротивления, сексуальное желание у женщин не считается обязательным условием для совершения полового акта, а так называемое мужское право на секс не подвергается сомнению.
В шведском обществе, стремящемся к равенству, понимают разницу между сексом, которого хотят оба партнера, и насилием, пусть даже и совершаемым за деньги. В 1999 году шведский парламент принял закон, входящий в свод законов «О женских свободах». Он предусматривает денежный штраф или тюремное заключение до 6 месяцев за покупку сексуальных услуг и до 10 лет за торговлю людьми с целью сексуальной эксплуатации (сутенерство). При этом сама проституция декриминализована, так как официально считается одним из проявлений мужского насилия по отношению к женщинам и детям, а сами вовлеченные в проституцию женщины — жертвами такого насилия, а не преступницами. Впрочем, закон гендерно нейтрален, и за покупку секса могут осудить человека любого пола.
Также закон подразумевает социальную помощь женщинам, желающим выйти из проституции: предоставление убежища, работу. При том, что в тюрьму за эти годы еще никого не посадили, количество мужчин, готовых платить за секс, сильно сократилось (с 13 до 8 %), равно как и траффикинг (похищение и привоз в страну женщин с целью продажи), и уличная проституция, а поддержка закона среди населения выросла с 76 до 81 %.
С тех пор подобный закон успели принять в Норвегии, Исландии и Ирландии, а Франция и Великобритания рассматривают такую возможность. Впрочем, критика такого закона тоже имеет место. Аргументы критиков исходят из представления, что мужчины всегда будут пользоваться услугами проституируемых женщин (то есть фактически подтверждают мужское право на секс), что они покупают секс во время заграничных поездок, и что подобные законы усугубляют плачевное положение женщин, загоняют их в подполье, лишают возможности заработать на хлеб и получить законную помощь и защиту, а также обесценивают их выбор заниматься подобным трудом.
О том, зачем нужен такой закон и как он работает, о критике шведской модели и о феминизме я поговорила с Вевикой Холст — сотрудницей феминистской правозащитной организации Roks, предоставляющей по всей Швеции убежища женщинам, пострадавшим от насилия.ИнтервьюВевика Холст
Как давно вы занимаетесь проблемой дискриминации женщин? Считаете ли вы себя феминисткой?
Феминисткой я стала в 70-е. Я была очень молодой матерью; мне нужно было работать, и я нуждалась в социальном обеспечении. Так начиналось наше движение: большие демонстрации требующих соцобеспечения матерей и отцов на улицах Стокгольма. Кроме того, в 1975 году случилась большая битва за аборты. В Швеции они были запрещены, но в тот год мы смогли изменить закон. С тех пор я занимаюсь этим, ведь когда ты становишься феминисткой и начинаешь интересоваться правами женщин, ты не можешь остановиться. Ты больше никогда-никогда не сможешь снять эти очки, перестать видеть происходящее вокруг насилие.
Расскажите подробнее про закон: как шведское общество к этому пришло, какие у него преимущества, зачем он нужен?
Я абсолютно убеждена, что в эгалитарной стране, в которой постоянно говорят о правах женщин, покупать женщин должно быть просто невозможно. Мы начали говорить об этом законе еще в 70-е и боролись за него больше 20 лет. На момент принятия закона для феминисток были очень хорошие времена: министром равноправия была Маргарета Винберг, которая обязала всех остальных министров раз в неделю посещать феминистские лекции; кризисные центры и женские организации плодотворно работали — в общем, можно сказать, что звезды расположились настолько удачным образом, все было на своих местах, и мы получили этот закон. И это можно назвать действительно великим моментом шведской истории. Важно понимать, что этот закон — он феминистский. Помимо запрета покупки сексуальных услуг, в нем также прописана защита неприкосновенности всех женщин. Суть закона в том, что он меняет позицию, меняет угол зрения. Если послушать моего сына или его друзей — тех, кто взрослели уже после принятия закона, то для них абсолютно немыслимо пойти и купить женщину для секса или посетить бордель во время путешествия в другую страну. Несмотря на то, что нам пришлось и тогда защищать этот закон, и даже сейчас приходится это делать, почти 80 % населения Швеции сейчас поддерживают его. Сейчас мы видим, что все больше стран принимают нашу точку зрения и перенимают нашу практику. И я уверена на 100 %, что в конце концов мы победим. Это — единственный путь, другого нет. Ведь при легализации статистика траффикинга подскакивает до небес: это, например, огромная проблема Нидерландов. Закон вроде нашего — единственный способ остановить это. Сейчас уровень траффикинга в Швеции очень сильно сократился по сравнению с другими странами. Когда полицейские разговаривают с женщинами, ставшими жертвой торговли людьми, эти женщины также рассказывают и об оружии и наркотиках, ведь проституция всегда идет рука об руку с организованной преступностью. Еще они рассказывают о том, что Швеция — страна, неудобная для торговцев людьми: клиенты действительно запуганы, выгода небольшая, женщин приходится постоянно перевозить с места на место.
Как полиция взаимодействует с женщинами, действительно ли они ловят покупателей?
В самом начале полицейские были настроены радикально против закона. Они говорили, что это никогда не сработает, они верили всем мифам, которые существуют вокруг проституции. Но со временем они изменились. Это те же самые полицейские, но сейчас они думают по-другому. Сегодня я могу сказать, что полиция полностью на нашей стороне и действительно делает хорошо свою работу. Они ловят мужчин, покупающих женщин, и у них очень хорошо налажена связь с самими женщинами. Женщины, вовлеченные в проституцию, не боятся полицейских, они спокойно разговаривают с ними, подают заявления об изнасилованиях. Они знают, что полицейские — их друзья, что они не будут их использовать и эксплуатировать. Конечно, есть и исключения, но в основном полицейские — очень хорошие люди, и они действительно поддерживают этот закон, и очень стараются сделать так, чтоб он работал правильно.
Давайте поговорим о критике шведской модели.
Конечно, все аргументы критиков мы знаем наизусть. Критика исходит от сутенерских организаций, сутенерского лобби. Например, они говорят о том, что закон загоняет женщин в подполье, где они не получают никакой помощи и никто их не видит. Но это миф. Ведь клиентам все равно нужно находить проституированных женщин каким-то образом, а если они в состоянии их найти, то это могут также сделать полицейские и социальные работники.
А разговоры о том, что феминистские организации присваивают голоса женщин, идущих в проституцию добровольно? О требовании называть проституцию «секс-работа»?
Мы никогда не используем термин «секс-работа», потому что это — не работа. За всем этим стоят сутенеры. Большинство так называемых организаций «секс-работников» создаются торговцами людьми. Для получения объективной информации нужно общаться с теми, кто оставили проституцию — они все в восторге от закона. Женщины, вышедшие из проституции, говорят о том, что проституция всегда сопровождается насилием. В насилии заключается весь смысл явления. У нас в Швеции есть организация, она называется «Реванш проституток обществу», и они всегда высказываются за закон, потому что он помогает им подавать заявления об изнасилованиях, получать поддержку полиции. То есть с принятия закона в их жизнях произошло много положительных изменений. Если же разговаривать с женщинами, вовлеченными в проституцию, никогда нельзя быть уверенными, что они говорят правду, что они не натасканы сутенерами публично говорить то, что выгодно именно им — про добровольный выбор и любовь к своей работе. Я не верю, что женщины действительно всем сердцем выбирают быть проститутками. Впрочем, если какие-то женщины действительно обожают это делать — что ж, я не против. Ведь женщины не криминализованы. Продавать секс в нашей стране совершенно законно. Да, найти клиентов им будет не очень легко, но это аспект ведения любого бизнеса, не так ли?
Правда ли, что шведские мужчины едут за границу и покупают секс там?
Да, некоторые шведские мужчины это делают. 80 % таких покупок совершаются во время бизнес-поездок. Но есть интересная статистика: самые активные посетители борделей в бизнес-поездках — это не шведские и норвежские мужчины, а жители Германии и Голландии — стран, где проституция легализована. Впрочем, шведское правительство обещает криминализовать также и покупку женщин за границей.
Для большинства обсуждающих проблему проституции клиенты остаются слепым пятном, на которое никогда не удается сместить фокус. Все хотят говорить только о женщинах.
При переводе разговора на клиентов людям просто нечего сказать. Потому что это будет разговор о мужском «праве на секс», а это звучит слишком радикально. И именно поэтому — мы говорим о мужчинах. О том, что не существует права покупать людей. И о том, что не без женщин не было бы проституции, а без мужчин ее бы не было.
А что делать с аргументом, что для большинства женщин проституция — единственный способ прокормить себя?
Это правда. Сейчас на наших улицах можно увидеть женщин, которые просят милостыню. Ночью некоторые из них продают себя. Это — новый тип проституции, с которым мы сталкиваемся в Швеции. Большинство этих женщин — цыганки из Болгарии и Румынии. Они чудовищно, чудовищно бедны. Они — жертвы организованной торговли людьми. Непонятно, как им можно помочь, ведь им не позволяют оставлять себе деньги, которые им подают. Поэтому, с одной стороны, давать им деньги бессмысленно, но если не подавать им, то их заставят делать всякие другие вещи. Согласно законам Евросоюза они имеют право жить в любой входящей в него стране три месяца, но им нужно себя содержать. Содержать себя не на что, никакой социальной поддержки женщины не получают, единственная помощь, которую они могут получить — это билет домой. За работу вроде уборки домов платят очень мало, и работницы не могут пожаловаться, потому что иначе их вышлют из страны. Я считаю это позором. У нас впереди много работы, чтобы становиться все лучше — как в Норвегии, где у таких женщин есть больше возможностей пройти обучение, найти хорошую работу и иметь нормальную жизнь.
Швеция использует все свое влияние на Евросоюз, чтобы те, в свою очередь, вынудили Румынию и Болгарию решить проблему дискриминации цыган. Ведь главная дорога, которая ведет к проституции — это бедность. Общемировой целью должна стать борьба с бедностью. Женщины по всему миру прозябают в бедности и проституция для них — способ кормить себя и детей. И это катастрофа. И также катастрофа — то, что мужчины считают, что у них есть право покупать женщин, чтобы насиловать их. Потому что это называется именно так — то, что они с ними делают.
Проституция — это всегда насилие. Это не секс. Это демонстрация власти. Это то, что принято считать проявлением мужской сексуальности. Точка зрения, что поход к специальным женщинам спасает обычных от изнасилования — это миф. У насилия нет градации. Это всегда насилие. Если мужчина знает, что он может купить женщину, чтобы ее насиловать, то точно так же он знает, что может изнасиловать и собственную жену или подругу. Этот дискурс превращает женщин в продукт потребления. Всех женщин.url