У нас новый баннер!

[Themiskyra]

Приветствуется распространение!




код баннера:

<a href="http://themiskyra.diary.ru/"><img src="http://i.imgur.com/meIPOZF.png" alt=изображение ></span></a>

@темы: Картинки, Организационное, Ссылки

---

[Themiskyra]

"- Что тебя заводит, принцесса?
- Справедливость."

@темы: Картинки, Юмор, Фандом, Развлечения

---

[Themiskyra]

(с)

@темы: Картинки

---

Выученная беспомощность (в картинках)

[Themiskyra]

+4

(с)

@темы: Матчасть, Картинки, Психология

---

Анонс мероприятия: Документальный фильм RTД «Её война: женщины против ИГИЛ»

[evetochkin]

Документальный фильм RTД «Её война: женщины против ИГИЛ» будет показан в рамках Клуба документального кино RTDoc в летнем кинотеатре парка «Красная Пресня» (Москва) 30 июля в 19:00. RTД удалось получить эксклюзивное право на съемку в одном из лагерей по подготовке будущих бойцов YPJ – женского крыла Отрядов народной самообороны курдов. Девушки YPJ утверждают, что боевики группировки «Исламское государство» боятся их, так как считают, что погибший от руки женщины попадает в ад.

В течение трех недель журналисты следили за тем, как новобранки готовятся к участию в боевых действиях. Также девушки поделились своими личными историями и рассказали о том, что заставило каждую из них взять в руки оружие и вступить в ряды YPJ. Для них это не только возможность встать на защиту своей земли и дать отпор боевикам, но также шанс изменить отношение к женщине и ее правам.

После просмотра картины состоится творческая встреча с ее авторкой Анастасией Трофимовой и председателем совета организации «Федеральная национально-культурная автономия курдов РФ» Фархатом Патиевым.

Вход на показ фильма «Её война: женщины против ИГИЛ» в парке «Красная Пресня» свободный. Адрес: Парк Красная Пресня, Летний кинотеатр, ул. Мантулинская, д,5.

Также фильм доступен к просмотру онлайн: тык.




Подробности: vk.com/event98520764

@темы: Насилие, Кинематограф, Замечательные женщины

---

Не должно быть права покупать людей. Как побороть проституцию

[Мистер Харкер]

Проституция — одно из проявлений гендерного насилия, считает журналистка Белла Рапопорт. Поэтому в Швеции был принят закон, который предусматривают денежный штраф или тюремное заключение до 6 месяцев за покупку сексуальных услуг.
Белла Рапопорт


Проблема проституции для России становится все актуальней: кризис загоняет женщин в «традиционную» для них нишу. Если за последний год резко увеличилось количество стрипклубов, вывески которых появились чуть ли не на всех домах в центре Петербурга, что уж говорить о борделях. Их не видно с улицы, но жильцы шепчутся о «такой квартире на пятом этаже», а разноцветные объявления с предложениями «отдохнуть» стали неотъемлемой частью городского пейзажа.
Точку зрения, что проституция — одно из проявлений гендерного насилия, нельзя даже назвать непопулярной: она настолько новая, что попросту не поддается осмыслению, и люди, имеющие, как они считают, широкие взгляды (и ратующие за легализацию проституции), причисляют поборников этой идеи к моралистам и инквизиторам, мечтающим выжечь все живое и запретить секс.
Дискуссии о гендерном насилии в российском обществе начались совсем недавно. Пока что эти дискуссии, в основном, рассматривают такие его проявления как физическое домашнее насилие или изнасилование женщин агрессивными незнакомцами. При этом понятие нормы в России все еще включает изнасилования. Например, принуждение мужьями к сексу своих жен или изнасилования мужчинами женщин, выпивающих вместе с ними. В обществе бытуют представления о согласии как об отсутствии сопротивления, сексуальное желание у женщин не считается обязательным условием для совершения полового акта, а так называемое мужское право на секс не подвергается сомнению.
В шведском обществе, стремящемся к равенству, понимают разницу между сексом, которого хотят оба партнера, и насилием, пусть даже и совершаемым за деньги. В 1999 году шведский парламент принял закон, входящий в свод законов «О женских свободах». Он предусматривает денежный штраф или тюремное заключение до 6 месяцев за покупку сексуальных услуг и до 10 лет за торговлю людьми с целью сексуальной эксплуатации (сутенерство). При этом сама проституция декриминализована, так как официально считается одним из проявлений мужского насилия по отношению к женщинам и детям, а сами вовлеченные в проституцию женщины — жертвами такого насилия, а не преступницами. Впрочем, закон гендерно нейтрален, и за покупку секса могут осудить человека любого пола.
Также закон подразумевает социальную помощь женщинам, желающим выйти из проституции: предоставление убежища, работу. При том, что в тюрьму за эти годы еще никого не посадили, количество мужчин, готовых платить за секс, сильно сократилось (с 13 до 8 %), равно как и траффикинг (похищение и привоз в страну женщин с целью продажи), и уличная проституция, а поддержка закона среди населения выросла с 76 до 81 %.
С тех пор подобный закон успели принять в Норвегии, Исландии и Ирландии, а Франция и Великобритания рассматривают такую возможность. Впрочем, критика такого закона тоже имеет место. Аргументы критиков исходят из представления, что мужчины всегда будут пользоваться услугами проституируемых женщин (то есть фактически подтверждают мужское право на секс), что они покупают секс во время заграничных поездок, и что подобные законы усугубляют плачевное положение женщин, загоняют их в подполье, лишают возможности заработать на хлеб и получить законную помощь и защиту, а также обесценивают их выбор заниматься подобным трудом.
О том, зачем нужен такой закон и как он работает, о критике шведской модели и о феминизме я поговорила с Вевикой Холст — сотрудницей феминистской правозащитной организации Roks, предоставляющей по всей Швеции убежища женщинам, пострадавшим от насилия.

Интервью

Вевика Холст


Как давно вы занимаетесь проблемой дискриминации женщин? Считаете ли вы себя феминисткой?
Феминисткой я стала в 70-е. Я была очень молодой матерью; мне нужно было работать, и я нуждалась в социальном обеспечении. Так начиналось наше движение: большие демонстрации требующих соцобеспечения матерей и отцов на улицах Стокгольма. Кроме того, в 1975 году случилась большая битва за аборты. В Швеции они были запрещены, но в тот год мы смогли изменить закон. С тех пор я занимаюсь этим, ведь когда ты становишься феминисткой и начинаешь интересоваться правами женщин, ты не можешь остановиться. Ты больше никогда-никогда не сможешь снять эти очки, перестать видеть происходящее вокруг насилие.

Расскажите подробнее про закон: как шведское общество к этому пришло, какие у него преимущества, зачем он нужен?
Я абсолютно убеждена, что в эгалитарной стране, в которой постоянно говорят о правах женщин, покупать женщин должно быть просто невозможно. Мы начали говорить об этом законе еще в 70-е и боролись за него больше 20 лет. На момент принятия закона для феминисток были очень хорошие времена: министром равноправия была Маргарета Винберг, которая обязала всех остальных министров раз в неделю посещать феминистские лекции; кризисные центры и женские организации плодотворно работали — в общем, можно сказать, что звезды расположились настолько удачным образом, все было на своих местах, и мы получили этот закон. И это можно назвать действительно великим моментом шведской истории. Важно понимать, что этот закон — он феминистский. Помимо запрета покупки сексуальных услуг, в нем также прописана защита неприкосновенности всех женщин. Суть закона в том, что он меняет позицию, меняет угол зрения. Если послушать моего сына или его друзей — тех, кто взрослели уже после принятия закона, то для них абсолютно немыслимо пойти и купить женщину для секса или посетить бордель во время путешествия в другую страну. Несмотря на то, что нам пришлось и тогда защищать этот закон, и даже сейчас приходится это делать, почти 80 % населения Швеции сейчас поддерживают его. Сейчас мы видим, что все больше стран принимают нашу точку зрения и перенимают нашу практику. И я уверена на 100 %, что в конце концов мы победим. Это — единственный путь, другого нет. Ведь при легализации статистика траффикинга подскакивает до небес: это, например, огромная проблема Нидерландов. Закон вроде нашего — единственный способ остановить это. Сейчас уровень траффикинга в Швеции очень сильно сократился по сравнению с другими странами. Когда полицейские разговаривают с женщинами, ставшими жертвой торговли людьми, эти женщины также рассказывают и об оружии и наркотиках, ведь проституция всегда идет рука об руку с организованной преступностью. Еще они рассказывают о том, что Швеция — страна, неудобная для торговцев людьми: клиенты действительно запуганы, выгода небольшая, женщин приходится постоянно перевозить с места на место.

Как полиция взаимодействует с женщинами, действительно ли они ловят покупателей?
В самом начале полицейские были настроены радикально против закона. Они говорили, что это никогда не сработает, они верили всем мифам, которые существуют вокруг проституции. Но со временем они изменились. Это те же самые полицейские, но сейчас они думают по-другому. Сегодня я могу сказать, что полиция полностью на нашей стороне и действительно делает хорошо свою работу. Они ловят мужчин, покупающих женщин, и у них очень хорошо налажена связь с самими женщинами. Женщины, вовлеченные в проституцию, не боятся полицейских, они спокойно разговаривают с ними, подают заявления об изнасилованиях. Они знают, что полицейские — их друзья, что они не будут их использовать и эксплуатировать. Конечно, есть и исключения, но в основном полицейские — очень хорошие люди, и они действительно поддерживают этот закон, и очень стараются сделать так, чтоб он работал правильно.

Давайте поговорим о критике шведской модели.
Конечно, все аргументы критиков мы знаем наизусть. Критика исходит от сутенерских организаций, сутенерского лобби. Например, они говорят о том, что закон загоняет женщин в подполье, где они не получают никакой помощи и никто их не видит. Но это миф. Ведь клиентам все равно нужно находить проституированных женщин каким-то образом, а если они в состоянии их найти, то это могут также сделать полицейские и социальные работники.

А разговоры о том, что феминистские организации присваивают голоса женщин, идущих в проституцию добровольно? О требовании называть проституцию «секс-работа»?
Мы никогда не используем термин «секс-работа», потому что это — не работа. За всем этим стоят сутенеры. Большинство так называемых организаций «секс-работников» создаются торговцами людьми. Для получения объективной информации нужно общаться с теми, кто оставили проституцию — они все в восторге от закона. Женщины, вышедшие из проституции, говорят о том, что проституция всегда сопровождается насилием. В насилии заключается весь смысл явления. У нас в Швеции есть организация, она называется «Реванш проституток обществу», и они всегда высказываются за закон, потому что он помогает им подавать заявления об изнасилованиях, получать поддержку полиции. То есть с принятия закона в их жизнях произошло много положительных изменений. Если же разговаривать с женщинами, вовлеченными в проституцию, никогда нельзя быть уверенными, что они говорят правду, что они не натасканы сутенерами публично говорить то, что выгодно именно им — про добровольный выбор и любовь к своей работе. Я не верю, что женщины действительно всем сердцем выбирают быть проститутками. Впрочем, если какие-то женщины действительно обожают это делать — что ж, я не против. Ведь женщины не криминализованы. Продавать секс в нашей стране совершенно законно. Да, найти клиентов им будет не очень легко, но это аспект ведения любого бизнеса, не так ли?

Правда ли, что шведские мужчины едут за границу и покупают секс там?
Да, некоторые шведские мужчины это делают. 80 % таких покупок совершаются во время бизнес-поездок. Но есть интересная статистика: самые активные посетители борделей в бизнес-поездках — это не шведские и норвежские мужчины, а жители Германии и Голландии — стран, где проституция легализована. Впрочем, шведское правительство обещает криминализовать также и покупку женщин за границей.

Для большинства обсуждающих проблему проституции клиенты остаются слепым пятном, на которое никогда не удается сместить фокус. Все хотят говорить только о женщинах.
При переводе разговора на клиентов людям просто нечего сказать. Потому что это будет разговор о мужском «праве на секс», а это звучит слишком радикально. И именно поэтому — мы говорим о мужчинах. О том, что не существует права покупать людей. И о том, что не без женщин не было бы проституции, а без мужчин ее бы не было.

А что делать с аргументом, что для большинства женщин проституция — единственный способ прокормить себя?
Это правда. Сейчас на наших улицах можно увидеть женщин, которые просят милостыню. Ночью некоторые из них продают себя. Это — новый тип проституции, с которым мы сталкиваемся в Швеции. Большинство этих женщин — цыганки из Болгарии и Румынии. Они чудовищно, чудовищно бедны. Они — жертвы организованной торговли людьми. Непонятно, как им можно помочь, ведь им не позволяют оставлять себе деньги, которые им подают. Поэтому, с одной стороны, давать им деньги бессмысленно, но если не подавать им, то их заставят делать всякие другие вещи. Согласно законам Евросоюза они имеют право жить в любой входящей в него стране три месяца, но им нужно себя содержать. Содержать себя не на что, никакой социальной поддержки женщины не получают, единственная помощь, которую они могут получить — это билет домой. За работу вроде уборки домов платят очень мало, и работницы не могут пожаловаться, потому что иначе их вышлют из страны. Я считаю это позором. У нас впереди много работы, чтобы становиться все лучше — как в Норвегии, где у таких женщин есть больше возможностей пройти обучение, найти хорошую работу и иметь нормальную жизнь.
Швеция использует все свое влияние на Евросоюз, чтобы те, в свою очередь, вынудили Румынию и Болгарию решить проблему дискриминации цыган. Ведь главная дорога, которая ведет к проституции — это бедность. Общемировой целью должна стать борьба с бедностью. Женщины по всему миру прозябают в бедности и проституция для них — способ кормить себя и детей. И это катастрофа. И также катастрофа — то, что мужчины считают, что у них есть право покупать женщин, чтобы насиловать их. Потому что это называется именно так — то, что они с ними делают.
Проституция — это всегда насилие. Это не секс. Это демонстрация власти. Это то, что принято считать проявлением мужской сексуальности. Точка зрения, что поход к специальным женщинам спасает обычных от изнасилования — это миф. У насилия нет градации. Это всегда насилие. Если мужчина знает, что он может купить женщину, чтобы ее насиловать, то точно так же он знает, что может изнасиловать и собственную жену или подругу. Этот дискурс превращает женщин в продукт потребления. Всех женщин.

url

@темы: Культура изнасилования

---

Если бы героини хорроров были мужчинами

[4aika]

Мужчина пытается сыграть три эпизода из известных ужастиков, чтобы показать, как в кино эротизируют насилие над женщинами.

@темы: Видео

---

Беременна в «системе», или Особенности детдомовской любви

[evetochkin]

Не только про детдомовскую, но и вообще про подростковую беременность и беременность незрелых личностей. Думаю, прочитать будет о-о-очень полезно.

Непростые истории юных мамочек из детских домов обычно вызывают отклики двух родов – умиление, либо жёсткое осуждение. Что может скрываться за намерением юных воспитанников сиротских учреждений создать семью и родить ребёнка, а также о трудностях, с которыми сталкиваются опекуны подобных детей, рассказывает куратор программ фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам» Алёна Синкевич.

– Насколько распространено само явление детдомовских беременностей?


– Говорить о статистике нам не приходится. К сожалению, вокруг всех социальных процессов, связанных с сиротством, у нас нет никакой социальной науки, никто это не изучает, и статистики в этом вопросе не существует.

Грамотно рассуждать о том, насколько подобные случаи часты, можно было бы, если бы мы могли сравнить количество беременностей пятнадцатилетних девочек в семьях и в детских сиротских учреждениях. Пока же этих данных у нас нет, они никак не обобщены.

О том, что такие случаи, безусловно, встречаются, я знаю косвенно. Помню, в 90-е годы много писали об истории с одним интернатом для умственно-отсталых детей (воспитанники содержались там до восемнадцати лет). Директор говорил, что беременности у воспитанниц случаются очень часто, потому что в интернате присутствуют и мальчики, и девочки; и это реально существующая проблема.

Ещё я знаю о том, что в сиротских учреждениях в Финляндии декларировали, что в вопросах, связанных с рождением, их воспитанники имеют такие же права, как и другие люди. И они свято это блюдут, не пытаются контролировать: у них действительно многие девочки беременеют, рожают детей.

Понятно: когда воспитанники находятся в условиях коллективного проживания, у них снижены социальные цели и социальное функционирование, а ровесники противоположного пола находятся под рукой, подобные вещи будут случаться. И это будет чаще, нежели в другой среде, где перед подростками стоят и другие задачи.

– Что способствует подростковым беременностям в «системе»?

– У многих воспитанников наших сиротских учреждений в той или иной степени присутствует сенсорный дефицит. Есть набор ощущений, который дети в семьях получают просто за счёт того, что их с раннего возраста обнимают, гладят, перепелёнывают, меняют местоположение, укрывают, когда им холодно, а если упал и поранился, объясняют, что рану надо полечить. Всё это сопутствует нормальному сенсорному созреванию человека.

У детей в детских учреждениях эта сенсорная сфера нарушена. Для того, чтобы эти сенсорные дефициты восполнить, дети из «системы» используют любые возможности. В частности, мы знаем, что раскачивание – это во многом попытка восполнить сенсорные дефициты. Иногда оно приводит даже к аутоагрессии, когда ребёнок бьётся об предметы или царапает себя.

Впоследствии, по мере взросления, сенсорный дефицит может приводить к тому, что первый человек, который дотрагивается до девочки, вызывает настолько бурную реакцию, что она может броситься в объятия буквально к первому встречному.

У большинства детдомовских детей есть серьёзные эмоциональные проблемы. У них низкая самооценка, и когда они встречают человека и понимают, что они этому человеку нужны и для него важны, они бросаются в эти отношения, чтобы скомпенсировать отсутствие собственной значимости.

В опыте этих детей когда-то отсутствовал значимый взрослый, и далее у них вообще отсутствуют значимые отношения с кем-либо, и они пытаются эти значимые отношения сформировать.

Кроме всего прочего, у детей, которые находятся в детских учреждениях, в основном присутствует некий депрессивный фон. Они получают меньше эндорфина, – гормона, который поддерживает наше благополучное эмоциональное состояние, – чем дети, которые живут в семьях, с родителями, и получают нужное количество любви. А, как мы понимаем, вступление в сексуальные отношения даёт некоторое количество эндорфинов.

– Получается, что в детдомах любые отношения с противоположным полом в подростковом возрасте рискуют превратиться в сексуальные? Причём ребёнок воспринимает эти отношения как значимые, возникает некая патологическая привязанность?

– Он не просто их так воспринимает, эти отношения на самом деле для него очень значимы, потому что в принципе есть серьёзный дефицит отношений.

Другое дело, что дети, которые пережили опыт сиротства и детдома, не сдерживаются тем, чем сдерживаются семейные дети в этом возрасте: у них снижено чувство ответственности, они не умеют думать вперёд, о последствиях. Это особенность детей-сирот: они живут моментом, сегодняшним днём.

И то, что останавливает детей из семей, – страх, что сексуальные отношения могут привести к появлению ребёнка, – с детдомовцами не работает. У них этого страха нет, потому что они, во-первых, об этом даже не думают. Во-вторых, для многих из них эта связь неочевидна: у них есть информация о связи секса и беременности, но она не подтверждена их жизненным опытом.

Потому что вокруг них никто не беременеет, детей не рожает, все живут в детских группах. Такие дети не видят семьи, не видят причинно-следственных связей. Их не воспитывали родители, у них нет опыта занятого взрослого рядом с ребёнком, они не понимают, что взрослый должен за своим ребёнком ухаживать.

Всё это приводит к тому, что они не делают всего того, что нужно сделать, чтобы беременность не возникла. Их чувства ответственности не хватает на то, чтобы предохраняться в сексуальных отношениях.

И в этой ситуации просто давать им информацию – недостаточно, потому что мало знать, как предохраняться, нужно иметь ещё и высокое чувство ответственности, чтобы, когда твоя голова занята чем-то совершенно другим, этой информацией воспользоваться.

– То есть умение предохраняться предполагает взрослое вступление в отношения, представление о том, что я распоряжаюсь собственным телом, и что со мной будет завтра?

– Да, и понимание последствий поступков. А чувство ответственности у сирот снижено не только в сексуальной сфере. Для них в принципе характерно неумение представлять последствия своих поступков. Зачастую они выживают здесь и сейчас, не думают о том, что будет завтра. Из этого очень часто проистекает и детское вранье, и детское воровство.

– Понятно, что традиционная профилактика беременности в виде разъяснительной работы в сиротских учреждениях не подействует. Что нужно делать?

– Она недостаточна, безусловно. Подростковая беременность – это ведь проблема не только детских учреждений, но и всего нашего общества. Если вдруг в нормальной крепкой семье подросток беременеет – это тоже проблема, её тоже нужно решать. Но ситуация в семье и в детдоме будет совершенно разная.

Есть такая известная скандинавская модель, мне о ней рассказывали люди из Швеции. В Скандинавии довольно часта ситуация, что девочки, которые растут в семьях, рано беременеют и рано рожают. И нередко бывает, что первого ребёнка в семье растят бабушка с дедушкой.

А потом их дочери уже нормальным образом взрослеют, выходят замуж, нормально растят других детей в браке. При этом первый ребёнок иногда становится их ребёнком, а иногда так и остаётся на роли брата или сестры, и никто из этого не делает катастрофы. Все считают, что да, это случается, но наша задача – чтобы ребёнок не рос сиротой, рос в семье. Ну, растят его бабушка с дедушкой, а не мама с папой, – и ничего.

Получается: чтобы быть хорошим родителем, нужно, чтобы у нас всех были определённые ресурсы (возможности) и компетенции (знания). Если мы проанализируем, какие ресурсы и компетенции есть у подростка в семье и у подростка в детском учреждении, то поймём, что у ребёнка в семье этих ресурсов и компетенций гораздо больше.

А самое важное отличие заключается в том, что у ребёнка из семьи перед глазами есть модель, как детей вообще растят, потому что его самого растили в семье. А у ребёнка из детского учреждения и модели-то в голове нет, а если есть, то очень несовершенная. Даже если в какой-то момент жизни ему досталась маленькая часть человеческого тепла, которая заставляет его хотеть ребёнка, которого он собирается растить, в сущности, он даже не знает, что делать, или повторяет патологические модели своей кровной семьи, которые и привели его в детский дом.

В этот момент рядом должен оказаться взрослый, который на какое-то время возьмёт на себя ответственность и за подростка-родителя и за нового ребёнка, и начнёт выполнять такую усложнённую функцию – забота о маленьком и одновременно воспитание в подростке родителя.

Если такого человека рядом не окажется, ситуация обязательно будет обречена на провал. Вопрос лишь в том, случится этот провал сразу или спустя какое-то время. Откажутся ли от малыша, либо он будет расти в очень плохой семье – всё равно сюжет не может получиться благополучным, у сюжета нет ресурсов.

Родительский ресурс не возьмётся у ребёнка из детского дома «ниоткуда», обязательно кто-то должен способствовать его росту. Поэтому, мне кажется, надо обязательно говорить о появлении профессионалов в области принимающих семей.

– Но получается, что даже с помощью взрослого, девочка должна преодолеть огромный этап и научиться всему, что не умеют дети в детдоме?

– Я думаю, в некоторых случаях она не сможет его полностью преодолеть. Более того, в этих случаях из неё никогда не выйдет нормального родителя. Нужно сразу понимать: если она вообще сможет этого ребёнка растить, это будет неидеальный родитель. Главное, чтобы такого малыша не пришлось с угрозой для жизни изымать из семьи. Это мы уже должны считать большим успехом.

С другой стороны, тут опять вопрос целеполагания: что мы вообще хотим от этой ситуации? Мы хотим, чтобы не было детей-сирот? Тогда давайте скажем: как только у нас девочка-подросток беременеет, нужно делать прерывание беременности.

Или мы хотим, чтобы все дети, которые родились на свет, росли в семьях, в нормальных условиях, и выросли нормальными гражданами? Тогда нужно ставить вопрос о том, чтобы, как только у подростка появился ребёнок, под рукой была профессиональная семья, которая в любой момент готова принять этого ребёнка и в дальнейшем помогать ему общаться с кровными родителями.

– Я думаю, что большинство пролайферов остановилось бы на половинчатом варианте: пускай юная мама родит, напишет отказ, и дальше будем заниматься судьбой ребёнка отдельно. Вариант с взрослым, который будет воспитывать обоих – это скорее попытка скомпенсировать ситуацию.

– Да, это, конечно, идеализированная ситуация, очень далёкая от нынешней реальности. Потому что этих самых профессиональных семей у нас нет, их даже не начали готовить. Сейчас разрабатываются программы обучения для семей, которые берут детей с особыми потребностями, но профессиональные семьи готовить так и не начали.

Я думаю, что всё-таки начнут, никуда не денутся, потому что такого рода вопросы не разрешимы без наличия людей с профессиональной подготовкой.

– Могут ли, пока нет профессиональных семей, их заменить родители, у которых уже есть приёмные дети?

– Думаю, что нет. Тут совершенно специфическая задача: ребёнок, который рождён у подростка, может быть совершенно здоровым, и в этом смысле стать его родителем – не нужно никаких особых профессиональных знаний. А вот с его кровными родителями будет возникать гораздо больше проблем.

Потому что малыш растёт в семье, у него могут быть травмы, связанные с ранним пренатальным периодом, но это тонкие истории, сравнимые с теми, которые есть и у детей из семьи. А вот если мы хотим считаться ещё и с этими кровными подростками-родителями, которые хотят растить своего ребёнка, но не могут… И при этом они остаются живыми людьми, нельзя у них забрать детёныша просто потому, что они не знают, как его растить. Они его родили, они имеют на него право.

Вот в этой ситуации нужны профессиональные семьи.

– С какого рода проблемами может сталкиваться мама, взявшая подростка-родителя?

– Смотря, какие задачи она перед собой ставит. Если она ставит задачу вырастить из него хорошего родителя для его ребёнка, то это очень трудная задача, я думаю, в полном объёме невыполнимая. Я не берусь даже сказать, какой объём работы должен быть проделан – очень большой.

Предстоит вырастить в подростке-сироте весь комплекс качеств, которых не хватает и всем остальным подросткам – ответственность, умение прогнозировать будущее, умение в сегодняшних поступках учитывать, что будет завтра, и так далее. Плюс к этому преодолеть нарушение привязанности, которое в той или иной степени есть у всех воспитанников «системы».

Что такое нарушение привязанности? Это неумение любить как таковое. Когда человек может быть благодарным, но не умеет испытывать привязанность. То чувство, которое мы испытываем к нашим детям, родителям, – не потому что они самые лучшие, красивые или умные, а потому, что мы их любим.

У детей, которых самих никто не любил, не возник в жизни значимый взрослый, которого они любили бы безусловно. Впоследствии они не могут испытывать тех же чувств и по отношению к собственным детям.

Нарушение привязанности – это область, которая компенсируется очень трудно, она корректируется при длительных терапиях, но полностью не улучшается никогда. Когда речь идёт о привязанности родителя к ребёнку, все эти недостатки проявляются очень ярко. Они способны сделать детей несчастными, и в конечном итоге дети могут вырасти неполноценными гражданами, именно потому, что было нарушение привязанности со стороны родителей.

– Давайте попробуем смоделировать ситуацию: допустим, существует подростковая семья – пара и их ребёнок. Какие отношения в этом треугольнике будут более значимыми для девочки – с отцом своего ребёнка или с самим ребёнком?

-Всё зависит о того, в какой проекции мы смотрим. Сиюминутно, в тот момент, который есть, если у девочки отношения с отцом ребёнка хорошие, они будут для неё гораздо важнее.

Но вряд ли эти отношения будут глубокими: часто воспитанники «системы» неспособны сформировать такие. Нередко отношения бывают основаны на сексе и именно на нём. С ребёнком на этой основе отношения не построишь. Поэтому, пока эта часть работает, отношения с отцом ребёнка могут быть приоритетными.

Потом, в проекции на длительную жизнь, годам к двадцати пяти, женщина может начать вспоминать о ребёнке по-другому – как о человеке изначально безусловно близком, потому что она его родила. И могут проявляться иллюзорные идеи, будто «это мой самый близкий человек».

Так что оценка отношений здесь очень нестабильна и может изменяться во времени.

– Чтобы было до конца понятно: мысли о ребёнке, что «это мой самый значимый человек», могут при этом сочетаться с тем, что ребёнок рос отдельно от матери, и он её знать не знает?

– В реальности, к сожалению, да. Женщина может много лет не вспоминать о ребёнке, а потом, годам к двадцати пяти или более, почувствовать себя одинокой, подумать, кому же вообще она нужна. Тогда и могут возникнуть ощущения, что есть этот изначально близкий ей человек – ребёнок.

На самом деле эти ощущения могут быть ложными, потому что ребёнок близким не будет – это некий образ ребёнка, образ принадлежности: «есть то, что принадлежит мне, и то, чему принадлежу я». Это может быть совершенно не связано с реальностью.

Вообще мифотворчество – довольно частая история у детдомовцев. Они склонны придумывать идеальных родителей, истории вроде «отец у меня – индийский принц, и приедет за мной на слоне».

И ситуация, когда девочка рожает ребёнка (причём, не только девочка-подросток, я видела многих взрослых женщин, у которых период психологического созревания так и не произошёл, причём и ребёнок вполне может быть не один, а даже шесть), это просто может оказаться самым простым способом действия.

Чтобы не забеременеть, нужно сделать некоторые шаги – нужно последовательно предохраняться. Для того чтобы сделать прерывание беременности, тоже нужно предпринять определённую последовательность действий. А для того чтобы родить ребёнка, как раз не нужно делать вообще ничего. И желание родить ребёнка может быть тут вообще не причём. Так часто и бывает.

Но бывает и по-другому: дети часто сами не знают своих ресурсов. Например, какому-то ребёнку в его кровной семье до года досталась любовь родителей, бабушек, дедушек, он может этого не помнить, но след «напутствия любви», который он получил, будет с этим ребёнком всегда.

Так что однозначно утверждать, что пятнадцатилетняя мама не может быть хорошей, – неправда. Мы можем только сказать: из пятнадцатилетних мам многие не смогут быть хорошими, но некоторые смогут.

– Означает ли нестабильность и необязательность подростков, что, устраивая судьбу подобной девочки или семьи, нужно пренебрегать всякими заявлениями «я выращу, я сделаю», пренебрегать чувствами, которые завтра могут измениться?

– Нет, мне кажется, любые слова и намерения достойны того, чтобы к ним относиться с уважением. На первом этапе нужно обязательно попробовать помочь, потому что, серьёзны намерения или нет, если этому ребёнку не помочь, точно ничего не получится. Поэтому надо попробовать исправить ситуацию, ввести в нормально русло.

И только если ты видишь, что не получилось, – например, если родители убежали, необходимо, чтобы в этот момент младенец оказался в надёжных руках. Чтобы было, кому за ним ухаживать, чтобы ему не пришлось проходить через все те тяжёлые испытания, которые пришлось пройти его кровным родителям.

– Юридически какова у нас судьба младенца, рождённого несовершеннолетней девочкой, воспитанницей детского учреждения?

– Его опекуном становится, как правило, тот, кто является опекуном подростков-родителей. Родители тоже несовершеннолетние и, таким образом, недееспособные; у них есть опекун, и этот же опекун становится опекуном новорождённого ребёнка. И по идее, если родители убегают, то опекунские обязанности в отношении малыша никак не изменяются.

Если опекуном является государство, то этим опекуном будет директор детского учреждения, где они находятся.

– Но содержать в детском доме семью с младенцем система не позволяет?

– Не позволяет.

Я не знаю точно, но, по-моему, младенец будет отобран и помещён в Дом ребёнка, а за матерью будет сохранено право посещения. Но я уверена: если не помогать этой матери посещать ребёнка, поддерживать отношения, они не имеют шансов укрепиться.

На мой взгляд, профессиональная семья могла бы решить этот вопрос так: опеку над мамой с ребёнком взяла бы профессиональная семья, которая ставит перед собой задачу научить эту маму-подростка быть хорошей матерью.

И такая семья была бы готова, чтобы, если это не получится, маленький ребёнок рос бы в этой семье или был передан в другую, но он не попал бы в систему. Только так мы можем сделать, чтобы история не повторилась.

– Но ведь у нас достаточно неохотно берут детей, даже маленьких, если могут проявиться кровные родственники?

– Это именно тот момент, когда стоит говорить о профессиональной семье, а не об опытных приёмных родителях. Потому что профессиональная семья – это семья, которую не очень-то и спрашивают. Им звонят и говорят: вот есть такой случай, пожалуйста, возьмите этих детей. И они относятся к ним не как к родственным детям, а как к некому профессиональному случаю.

– Если на компенсацию ситуации с неблагополучными подростками приходится тратить такое количество ресурсов – привлекать психологов, обеспечивать сопровождение, создавать специальные программы фондов – и в итоге мы всё равно не получим хорошую мать, стабильную семью, стоит ли это вообще делать?

– Мне кажется, ко всему этому нужно относиться по-другому. Когда случается что-то, что нам не очень нравится, бесполезно кричать: «Какой ужас!» Гораздо правильнее знать: то, что нам не нравится, тем не менее, в жизни случается регулярно. Значит, это – такая же часть жизни, как и всё остальное. Гораздо продуктивнее в этом случае вообще выходить из оценочного пространства, и просто знать, какие шаги мы будем совершать в подобных ситуациях.

Если же всё-таки оставаться в оценочном пространстве, я считаю так: когда мать родила ребёнка и не может за ним ухаживать, это не плохая, а несчастная мать. Потому что в неспособности растить своего ребёнка всегда содержится неблагополучие.

Может быть, ей не хватило материнской любви в детстве, и она не научилась любить. Может, у неё настолько ослаблен материнский инстинкт, что это не даёт ей растить своего ребёнка. Тогда это некая аномалия, нездоровье гормонального фона.

Мать – не злодейка, она всегда жертва обстоятельств, и наша задача, чтобы такой же жертвой обстоятельств не стал ребёнок.

– Но периодически раздаются крики обиженных. Мол, на неблагополучных тратится столько сил, а обычная семья в проигрыше, потому что куча льгот, и всё уходит многодетным, неблагополучным и так далее.

– Мне кажется, нужно говорить не о том, сколько сил тратится на неблагополучных родителей. Нужно просто говорить, что любой ребёнок, который появился на свет, для того, чтобы вырасти в нормального взрослого, нуждается, чтобы его растили в тех условиях, в которых нужно растить ребёнка.

И если кровная семья бедная, но справляется с этим, мы всё-таки смотрим на это с точки зрения общества, а не каждой отдельной семьи. С точки зрения общества всё происходит нормально: дети растут, они станут полноправными членами этого общества.

А если рождается ребёнок, который никому не нужен, который попадает в детское учреждение, то это уже ненормально. Потому что в детском доме ребёнок не может вырасти без проблем, он должен расти в семье. Значит, нужно сделать так, чтобы он рос в семье, а будет семья бедная или богатая – это неважно.

Я понимаю, что когда людям тяжело, они обижены. Дескать, им не помогают, а помогают в это время другим. Но надо объяснять: да, вам тяжело, но у вас всё хорошо, семья бедная, но хорошая. Бедность и качество семьи – это разные истории. Мне непонятно, на что тут можно обижаться.

Ведь борьба идёт не за то, чтобы сделать нормальным членом общества, например, алкоголика, а за то, чтобы нормальными членами общества стали его дети.

Источник: www.pravmir.ru/beremenna-v-sisteme-ili-osobenno...

@темы: Статьи

---

25 лет из жизни проститутки

[Мистер Харкер]

Триггер Варнинг: насилие, изнасилование и много жуткого.
Но конец прекрасный и вдохновляющий.

Бренда Майерс-Пауэлл начала работать проституткой в начале 1970-х, когда была еще ребенком. Ниже она описывает, как втянулась в "уличную работу" и почему через тридцать лет посвятила жизнь тому, чтобы помогать другим юным девушкам не попасть в ту же ловушку. Предупреждаем, что некоторых эта статья может неприятно поразить.




С самого начала жизнь поворачивалась ко мне не лучшим боком - но я, как могла, старалась ее развернуть.
Я выросла в 1960-е в чикагском Вест-Сайде. Моя мама умерла, когда мне было полгода. Ей было всего шестнадцать, и я так и не узнала, от чего она умерла - бабушка, которая регулярно заглядывала в рюмку, не хотела мне говорить. По официальной версии, смерть наступила "по естественным причинам".
Я этому не верю. Разве в шестнадцать лет умирают "по естественным причинам"? Меня успокаивает мысль о том, что Бог решил забрать ее к себе. Слышала, что она была очень красивая и имела хорошее чувство юмора. Этому я верю, потому что и у меня оно прекрасное.
Меня воспитывала бабушка. Как человек она была неплохая, местами совсем замечательная. Она читала мне книги, пекла для меня печенье, готовила лучшую в мире картошку. Единственной проблемой была выпивка. Иногда она приводила друзей-пьяниц из бара домой. Когда она напивалась и засыпала, эти друзья ко мне цеплялись. Это началось, когда мне было четыре или пять лет, и повторялось регулярно. Я уверена, что бабушка ничего об этом не знала.
Она работала прислугой в пригороде. У нее уходило два часа, чтобы добраться до работы, и два часа на дорогу обратно домой. Поэтому я была типичным "ребенком с ключом на шее" - на веревке под футболкой я носила ключ, сама ходила в детский сад и сама потом возвращалась домой. Мужчины по соседству знали об этом, и некоторые не гнушались этим пользоваться.
На улице недалеко от нашего дома я иногда видела женщин с пышными прическами и в блестящих платьях. Я понятия не имела, что они делают. Я думала только о том, что они очень красивые и яркие; как многим маленьким девочкам, мне тоже хотелось быть яркой.



Однажды я спросила бабушку, что делают эти женщины. Она отвечала: "Снимают трусики перед мужчинами, а те дают им деньги". Я еще подумала: "О, я тоже так буду делать!" - ведь мужчинам уже случалось снимать с меня трусики.
Помню, как, будучи одна дома, я развлекалась в компании воображаемых друзей, с которыми пела и танцевала. Ко мне наведывались воображаемый Элвис Пресли, мнимая Даяна Росс со всей своей группой Supremes. Думаю, это помогало мне в жизни. Я была достаточно общительной девушкой и много смеялась.
В то же время я постоянно испытывала страх. Я не понимала, почему виновата я в том, что со мной происходит. Возможно, со мной что-то не так, думала я. Хотя я была умной, постепенно забросила учебу. В начале 1970-х я уже совсем не умела говорить "нет". Если соседские ребята говорили, что я им нравлюсь, или что-то хорошее для меня делали, я ни в чем им не отказывала.
В четырнадцать я уже имела двух детей от соседей, двух маленьких девочек. Бабушка начала говорить, что я должна что-то зарабатывать, чтобы прокормить этих детей. В доме не хватало еды, не было почти ничего.
Итак, однажды вечером - это была, к тому же, Страстная пятница - я вышла на угол улиц Дивижен и Кларк и заняла место перед отелем "Марк Твен". На мне был костюм стоимостью 3 доллара 99 центов, дешевые туфли из кожзаменителя и яркая оранжевая помада, которая, как я считала, добавит мне лет.
Мне было четырнадцать, и я проплакала всю ту ночь. Но я это сделала. Мне это не нравилось, но пять мужчин, с которыми я успела встретиться за ту ночь, показывали мне, что и как делать. Они видели, что я очень юная, и казалось, им это нравилось.
Я заработала 400 долларов, но не стала тратиться на такси. Я поехала домой на метро и отдала почти все деньги бабушке, которая не спросила, откуда они у меня появились.
На следующей неделе я вернулась на то же место. Бабушка, похоже, была довольна, когда я снова принесла домой деньги.
Но на третий раз двое мужчин, угрожая пистолетами, запихнули меня в багажник своей машины. Они поступили так потому, что я "не имела представителя" на этой улице, как они это назвали. Но на тот момент я видела только немного света в багажнике, а затем - снова лицо этих двух мужчин с пистолетами. Сначала они меня отвезли в открытое поле и там изнасиловали. Потом - в гостиничный номер, где заперли меня в шкафу.
Все это - типичное поведение сутенеров, цель которого - сломить волю девушки. Меня держали там долгое время. Я умоляла отпустить меня, потому что была голодна, но меня выпустили только тогда, когда я согласилась на них работать.
Некоторое время, примерно полгода, они торговали мной, как собственностью. Домой меня не отпускали. Несколько раз я пыталась убежать, но меня ловили и делали мне очень больно. Позже меня перепродали другим сутенерам.
Физическое насилие было ужасным, но хуже всего - это умственное насилие. Они говорили такие вещи, которые липнут к тебе и подавляют, которые потом не можешь с себя сбросить. Сутенеры - искусные палачи, они хорошо умеют манипулировать. Иногда тебя будят среди ночи, приставив к виску пистолет. Другие же некоторое время притворяются, что тебя ценят, и ты уже начинаешь чувствовать себя Золушкой перед встречей с Принцем. Сладким и волшебным голосом они просят: "Сделай для меня только это, а потом будут одни приятности". Ты думаешь: "Ну хорошо, моя жизнь и так уже ни к черту, еще немножко гадости ничего не изменит". Но приятности так никогда и не наступают.
null
Люди порой описывают проституцию как нечто гламурное, элегантное - как в фильме "Красотка". На самом деле все и близко не так. За день проститутка может принять до пяти клиентов, обычно незнакомцев. За год - это более 1800 мужчин, с которыми у нее был половой акт или оральный секс. Это никакие не отношения, никто мне цветов не приносит, поверьте. Они просто пользуются моим телом, как туалетом.
К тому же, клиенты часто обращаются жестоко. В меня пять раз стреляли, 13 раз резали ножом. Не знаю, почему эти мужчины на меня набрасывались. Все, что я знаю, - общество создало им для этого комфортные условия.
Они приходили со своей яростью, психической болезнью или что там у них еще было, и срывали все это на проститутке, зная, что я не пойду в полицию, а если бы даже и пошла, никто там меня серьезно не воспримет.
Вообще-то мне очень повезло. У меня были знакомые - красивые девушки, которые так и погибли на улице.
Я отработала проституткой 14 или 15 лет, прежде чем начала употреблять наркотики. Но рано или поздно, исчерпав все свои ресурсы, после того как тебя душили подушкой или резали ножом, твоя система нуждается в любом допинге для мужества.



Я была проституткой 25 лет и не видела ни одного способа с этим порвать. Но однажды - это было 1 апреля 1997 года и мне было почти 40 - клиент выбросил меня из машины. Мое платье зацепилось за дверцу, и он протащил меня шесть кварталов по асфальту. Я содрала всю кожу с одной стороны лица и тела.
Я пошла в чикагскую городскую больницу, и меня немедленно завели в кабинет экстренной помощи. Из-за моего состояния администрация вызвала полицейского. Он посмотрел на меня и сказал: "А, я ее знаю! Это шлюха. Наверное, она побила какого-то клиента, украла у него деньги, а потом получила по заслугам". Я услышала, как медсестра засмеялась вместе с ним. Они вытолкали меня из кабинета, потому что я ничего не стоила и не заслуживала даже первой медицинской помощи.
Именно в это время, пока я ждала следующей смены, чтобы кто-то таки посмотрел на мои травмы, я начала думать обо всем, что произошло в моей жизни. До этого момента я всегда имела какое-то представление, что делать, куда идти, как собраться с мыслями. Но вдруг идеи закончились. Помню, я подняла глаза и сказала Богу: "Этим людям я безразлична. Пожалуйста, помоги мне!"
Бог ответил очень быстро. Пришла врач, осмотрела меня, оказала помощь и посоветовала обратиться в социальную службу там же, в больнице. Я знала, что в социальные службы лучше не обращаться, но почему-то пошла. Там мне дали билет на автобус и направили в дом под названием "Генезис". Им руководила прекрасная англичанка Эдвина Гейтли, которая стала моей героиней и учительницей. Это она помогла мне полностью изменить жизнь.



Там я была в безопасности и имела все, что мне надо. Я не должна была волноваться за одежду, еду или зарабатывание денег. Мне сказали, что можно не спешить и оставаться здесь сколько надо. И я осталась почти на два года. Мое лицо зажило, а вместе с ним и моя душа. Я снова стала собой.
На примере Эдвины Гейтли я узнала, какая глубокая связь может существовать между женщинами, сколько доверия, любви и поддержки они могут давать друг другу.
Обычно, когда женщина завязывает с проституцией, она не хочет об этом говорить. Кто возьмет ее в жены? Какой рРаботодатель предложит работу? И сначала я была такая же. Уйдя из дома "Генезис", я хотела только найти нормальную работу, платить налоги и не отличаться от других.
Но вскоре я начала волонтерскую работу с девушками из секс-индустрии, а также стала помогать одной исследовательнице из университета с ее практической разработкой. Скоро я поняла, что этим девушкам никто не помогает. Никто не обращается к ним со словами: "Вот кем я была, а вот кто я сейчас. Ты тоже можешь измениться. Ты можешь исцелиться".
Итак, в 2008 году вместе со Стефани Дэниелс-Вилсон мы основали фонд "Ловец снов" (Dreamcatcher Foundation). Ловец снов - это предмет из быта американских индейцев, который они вешают у детской кроватки. Они верят, что он не подпускает к ребенку ночные кошмары. И мы хотим делать то же - отгонять кошмары, эти ужасные события, происходящие с девушками и молодыми женщинами.
О нашей работе рассказывает новый документальный фильм "Ловец снов" режиссера Ким Лонгинотто. Мы встречаемся с женщинами, которые до сих пор работают на улице, и говорим им: "Выход есть. Мы можем вам помочь, если вы готовы принять помощь". Мы пытаемся расшатать представление, которое так прочно им навязывается: "Торговля телом - твое единственное предназначение в жизни. Больше тебя ничего не ждет".
Я также провожу внешкольные клубы для девочек - таких, какой я была в 1970-е годы. Обычно мне достаточно побыть с девочкой несколько минут, чтобы определить, что ей грозит опасность. Но снаружи эти девочки очень разные. Одна может быть очень тихой, замкнутой, не поднимать глаз, а вторая - шумной, наглой, постоянно ищущей неприятности. Обе они страдают от домашнего насилия, но борются с этим по-разному. Единственная общая черта - то, что они никому об этом не рассказывают. Только со временем, осознавая, что я тоже прошла через то, что проходят они, они начинают со мной делиться.
Сейчас мы поддерживаем отношения с 13 девушками, которые закончили школу и учатся в техникумах, а некоторые и в университетах, получив стипендию. Они пришли к нам в 11, 12, 13 лет уже разрушенными. Но сейчас они направляются к звездам.



Кроме работы непосредственно с девушками, я посещаю конференции и помогаю ученым, исследующим тему проституции. Иногда нас знакомят: "Бренда, вот профессор такой-то, специалист по проституции". Я смотрю на него и едва сдерживаюсь, чтобы не сказать: "Да ну? И где вы получили квалификацию? Что вы знаете о проституции? Настоящий специалист - перед вами".
Я знаю, что я не случайно в этой комнате, что мне есть что добавить к их работе, но иногда приходится им это объяснять. Очень странно, по моему мнению, что в некоторых организациях по борьбе с торговлей людьми нет ни одного работника, который бы пережил эту торговлю на собственном опыте.
Существуют различные мнения относительно проституции. Некоторые считают, что для работниц было бы лучше, если бы эту деятельность легализовали. Думаю, можно сказать, что у каждой женщины своя история. Возможно, это нормально для этой женщины, которая оплачивает себе обучение на юридическом факультете, но ненормально для той, которую используют с детства, которая даже не знала, что у нее есть другие возможности, которая пыталась заработать себе на еду.
Но позвольте вас спросить: вы бы поощряли кого-то поменять работу на проституцию? Сказали бы кому-то из подружек или родственниц: "Слушай, а ты рассматривала этот вариант? Думаю, это прекрасная карьерная возможность для тебя!"



И еще скажу следующее: как бы все ни начиналось, кончится оно иначе. Возможно, пока все хорошо. Студентка юридического факультета, возможно, скажет, что у нее только благополучные клиенты, которые находят ее через агентство, она работает не на улице, а только в гостиничных номерах по предварительной договоренности. Но когда кто-то впервые причинит ей боль - тогда она в полной мере осознает свое положение. Рано или поздно всегда находится какой-то придурок, за которым в комнату проникают еще трое или четверо друзей, все вместе тебя жестоко насилуют, а потом уходят вместе с твоим телефоном и деньгами. И вдруг у тебя не остается ни средств к существованию, ни возможности заработать, ведь ты вся избита. Таковы реалии проституции.
Три года назад я стала первой женщиной в штате Иллинойс, у которой были удалены из личного дела все предыдущие судимости за проституцию. Это произошло после введения нового закона, лоббируемого Чикагским альянсом против сексуальной эксплуатации (Chicago Alliance Against Sexual Exploitation) - организацией, которая борется за снятие уголовного бремени с жертв секс-индустрии. Женщины, пережившие пытки, манипуляции и промывание мозгов, должны иметь статус потерпевших, а не преступников.




В этом мире есть хорошие женщины и плохие, хорошие мужчины и плохие.
Завязав с проституцией, я не была готова к отношениям. Но после трех лет лечения и содержания я встретила невероятного человека. Я была очень разборчива. Как он часто шутит, я ставила больше вопросов, чем комиссия по досрочному освобождению. Он не осуждал меня за все то, что было до нашего знакомства. Когда он на меня смотрел, он этого даже не видел - по его словам, он видел только девушку с хорошей улыбкой, с которой очень хотел соединить жизнь. Конечно, я тоже захотела соединить с ним жизнь. Он поддерживает меня во всех моих делах. В прошлом году мы отметили десятую годовщину свадьбы.
Дочерей воспитала моя тетя в пригороде, и они выросли замечательными людьми. Одна - врач, а вторая работает в уголовной юстиции. Мы с мужем недавно усыновили моего маленького племянника - и вот, вдруг, в 58 лет я стала той мамой, которая болеет за ребенка с футбольных трибун.
Итак, я здесь, чтобы сказать вам, что и после такого бедствия, после таких травм - есть жизнь. Есть жизнь, после того как тебе говорили, что ты - ничто и никогда никем не станешь, что ты ни копейки не стоишь. И я имею в виду не какие-то там жалкие крохи, а большую и полноценную жизнь.



url

@темы: Тело, Культура изнасилования, Мизогиния, Замечательные женщины, Статьи

---

the real challenge

[Энтропия]

я просто оставлю это здесь:

Перевод

Борьба с суперзлодеями - легкотня. Борьба с мизогинией - вот настоящий вызов.

@темы: Картинки, Юмор, Мизогиния

---

Оцифрована старейшая коллекция политических плакатов Дж. Лабади

[evetochkin]

Старейшая коллекция политических плакатов Джозефа Лабади оцифрована и выложена в открытый доступ в высоком разрешении.

Коллекция Джозефа Лабади, анархиста и профсоюзного активиста, принадлежащая библиотеке Мичиганского университета, насчитывает более 2000 единиц хранения. Плакаты посвящены пропаганде идей анархизма, феминизма, рабочего и других политических движений последних двух столетий. Большая часть датируется второй половиной XX, однако есть и более ранние экземпляры.

Заведующая коллекций Лабади, Джулия Херрада считает, что оцифровка будет полезна научному сообществу и всем интересующимся. Она также подчеркивает, что плакаты очень хрупкие, поэтому обеспечение неограниченного доступа к ним при соблюдении их сохранности, крайне затруднительно без использования цифровых технологий.
Коллекция носит неоднородный характер: в ней представлены плакаты широкого политического спектра — от французских анархистов, заявляющих: «Хуже Сталина, Гитлера и Франко — ядерное оружие» до Индустриальных рабочих мира, выступающих против Ку-Клукс-Клана.

@темы: Картинки, Интерсекциональность, Ссылки

---

Курдские женщины в бою c «Исламским государством»

[evetochkin]

Курдская женская самооборона — YPJ — была официально создана в 2012 году, хотя первые женские отряды появились гораздо раньше. За время гражданской войны в Сирии бойцы YPJ принимали участие во всех крупных сражениях, доказав, что в бою не уступают мужчинам. Как сказано в уставе организации, члены YPJ сражаются за права курдского народа и женщин, против авторитарных патриархальных режимов, которые угнетают людей по религиозному, национальному и гендерному признаку. Иранская женщина-фотограф Ньюша Таваколян отправилась в сражающийся анклав Роджава, чтобы посмотреть, как живут бойцы YPJ. Ее снимки и рассказы курдских женщин о себе и о том, за что они воюют, — в галерее «Ленты.ру».
кликнуть на картинку

@темы: Замечательные женщины, Ссылки

---

насчет женских сосков

[Энтропия]

Мужские соски на самом деле ничем не отличаются от женских. Но постить женские неприлично. Что делать?

Вот решение проблемы:

перевод

ЭТО МУЖСКОЙ СОСОК
Если вы собираетесь опубликовать фотографию женщины топлесс, пожалуйста воспользуйтесь этим избражением приличного мужского соска, чтобы прикрыть им неприличные женские соски.
(просто вырежьте, подгоните по размеру и вставьте)
СПАСИБО ВАМ ЗА ТО, ЧТО ДЕЛАЕТЕ МИР БЕЗОПАСНЕЕ!

@темы: Тело, Картинки, Сексизм, Переводы, Юмор

---

One Word: Women

[evetochkin]

One Word: Feminism (Women)

еще 4 эпизода

One Word: Abortion (Women)



One Word: Bitch (Women)



One Word: Mother (Women)



One Word: Pussy (Women)

@темы: Видео

---

Комикс

[Elf Archer]

Комикс

@темы: Насилие, Картинки, Культура изнасилования, Привилегии

---

Телесные фильмы: гендер, жанр и эксцесс. Линда Уильямс

[evetochkin]

Авторка: Линда Уильямс. Доктор наук, профессор кино, медиа и риторики факультета кино и медиа Калифорнийского университета в Беркли.
Перевод статьи в журнале Логос #6 (102)2014

Ключевые слова: телесные жанры, фильмы ужасов, порнография, мелодрама, гендер, извращения.

Авторка рассматривает три телесных жанра: фильмы ужасов, порнографию и мелодраму-«слезодавилку», в которых присутствуют кажущиеся немотивированными «эксцессы» — секс, страх, слезы, оказывающие непосредственное (мимикрическое) воздействие на чувства и тела зрителей. Для телесных жанров характерны повторы, параллелизмы, немотивированные вставки, что ведет к признанию этих жанров «грубыми», «низкими», «неприличными».
Однако в них есть своя логика, структура и система «эксцессов». Телесные жанры соотносятся с тремя главными «детскими» загадками по Фрейду: загадка происхождения сексуального желания, «решенная» фантазией соблазнения; загадка полового различия, «решенная» фантазией кастрации, и загадка происхождения «я», «решенная» фантазией «семейного романа» или возвращения
к рождению.


Читать статью: logosjournal.ru/arch/78/102_2.pdf

@темы: Насилие, Тело, Кинематограф, Сексизм, Культура изнасилования, Ссылки, Статьи

---

О возможностях

[Elf Archer]

www.adme.ru/tvorchestvo-hudozhniki/vot-o-chem-s...
Комикс для тех, кто говорит: "что мешает женщинам добиться крутой карьеры, если бы они старались, то всего бы добились и неравноправие тут не при чем".
Хотя комикс скорее о классовой проблеме, чем о гендерной, но в незавидной роли оказалась именно женщина.

@темы: Сексизм, Привилегии, Стеклянный потолок

---

матчество

[4aika]

На Арзамасе появилась хорошая статья про матчество.

Когда матчество заменяет отчество

Откуда в Древней Руси взялся Олег Настасьевич и в каких случаях людей называли по матери, а не по отцу

Подготовил Дмитрий Сичинава

Большинство крупных культур определяют род человека патрилинейно (то есть по отцовской линии): если в имени есть наследуемые элементы, то они переходят от отца или от мужчины, играющего его роль (деда, усыновителя, крестного). Тем не менее во многих культурах есть те или иные черты матрилинейности и наследование имени от матери. Так может передаваться как имя рода (фамилия матери), так и не наследуемый далее первого поколения элемент, связанный с ее личным именем — матроним, или, как иногда говорят по-русски, «матчество» (не совсем лингвистически корректная аналогия к слову «отчество»). Целиком матрилинейные культуры в настоящее время известны в Южной и Юго-Восточной Азии (прежде всего это минангкабау в Индонезии, а также в некоторой степени неварцы в Непале): здесь от матери нередко наследуется не только имя, но и имущество и земля.

В древнерусской культуре нормой были патронимы (то есть отчество), но указание на происхождение от женщины все же встречалось, если это было важно и так или иначе связано с наследственными правами человека. Простейший случай — внебрачный ребенок: например, у князя Ярослава Владимировича был сын Олег Настасьич, рожденный от наложницы Настасьи, которому отец желал передать престол. По‑видимому, так называли Олега его политические оппоненты — сам же он, скорее всего, предпочел бы титуловаться Олегом Ярославичем.

читать дальше: arzamas.academy/materials/683

@темы: Ссылки, Статьи

---

Shame of Thrones

[Elf Archer]

На YouTube-канале CHIX Productions появился ролик «Стыд престолов» («Shame of Thrones»), высмеивающий то давление, которое чувствует на себе практически каждая женщина перед пляжным сезоном: героини ролика отказываются от открытых купальников, питаются исключительно капустой и изнуряют себя тренировками, в то время как подготовка мужчин к походу на пляж чаще всего сводится к тому, чтобы надеть плавки и солнечные очки.

@темы: Сексизм, боди позитив, Видео

---

Про ПМС

[Themiskyra]

Кто из здесь присутствующих слышал о ПМС?
Все, не правда ли?

Все знают, что женщины становятся немного странными перед началом новой фазы менструального цикла. Что менструация неизбежно включает гормональные "американские горки", делающие женщину нелогичной и раздражительной. Повсеместно считается, что изменение уровня половых гормонов влечёт за собой сильные эмоциональные переживания, а также, - что этим переживаниям подвержено абсолютное большинство женщин.
Так вот, я сюда пришла, чтобы сказать вам, что ни одно из этих утверждений не подтверждается научными исследованиями.

Хорошая новость о ПМС заключается в том, что...
Но подождите, давайте сначала посмотрим, насколько прочно понятие ПМС вросло в американскую культуру. Посмотрите на газетные или журнальные статьи, и вы поймёте, что абсолютно везде считается, что все женщины страдают от ПМС. В журнале Redbook была статья "Ты без ПМС", где говорилось, что от этого синдрома страдают 80-90% женщин. Журнал "LA Muscle" объявил своим читателям, что 40-50% женщин страдают от ПМС, и что ПМС играет важнейшую роль в их физическом и душевном здоровье. Пару лет назад даже "Wall Street Journal" выпустил статью про кальций как средство от ПМС, спрашивая своих читательниц: "А ты превращаешься в ведьму каждый месяц?"

Из всех этих статей можно подумать, что, должно быть, на эту тему существуют целые горы научных работ, подтверждающих, что ПМС действительно настолько распространён. Однако, за 50 лет исследований учёные так и не пришли к общему мнению относительно определения ПМС, его причин, лечения, - даже самого его существования.

Психологами обычно приводится такое определение: «ПМС включает в себя разные негативные поведенческие, когнитивные и физические симптомы, продолжающиеся в период от овуляции до начала менструации». Но на самом деле не всё так просто, потому что для диагностики ПМС требуется более 150 симптомов, и вот лишь некоторые из них: <куча симптомов на презентации>

Я хочу, чтобы вы поняли: я не говорю, что женщины не испытывают некоторые из этих симптомов, я хочу сказать, что эти симптомы не означают, что у женщин - повально ментальное расстройство. И когда психологи начинают говорить о расстройстве, которое настолько размыто определено, само название становится бессмысленным. С таким огромным набором симптомов у меня, у вас, вон у того парня в третьем ряду может быть диагностирован ПМС. У моей собаки может быть ПМС. Некоторые исследователи считают, что достаточно пяти симптомов, некоторые, что трёх. Некоторые считают, что имеет смысл обращать внимание на симптомы, только если они сильно мешают вам жить. А другие говорят, что менее проявленные симптомы точно так же важны, как и сильные. В течение многих лет, поскольку не было достаточно чёткого определения ПМС, когда психологи пытались оценить распространённость этого явления, их оценки разнились от 5% до 97% от всех женщин.

Точно так же, как почти у всех - и почти ни у кого - нет ПМС.

В общем, проблемы с научным определением и изучением ПМС довольно трудно не заметить. Сперва исследователи просили женщин в своих экспериментах рассказывать о симптомах, которые они замечали у себя ранее, заглядывая в прошлое и полагаясь на свою память. Этот метод позволяет очень сильно "раздуть" показатели, если сравнить его с записыванием симптомов в настоящем времени, то есть точным записыванием того, что ты чувствуешь в течение как минимум двух месяцев. Многие исследования, к тому же, сфокусированы на белых женщинах среднего класса, что делает проблематичным применение их результатов ко всем женщинам. Известно, что в отношении самой веры в существование ПМС есть большой компонент влияния среды, потому что в остальном, не-западном мире про него часто "ничего не слышали". К тому же, во многих исследованиях не используются контрольные группы. Если мы хотим выявить какие-либо специфические характеристики женщин, у которых есть ПМС, мы должны сравнить их с теми, у кого его нет. Наконец, было придумано множество опросников для диагностики ПМС, учитывающих определённые симптомы, длительность и тяжесть их проявления. Чтобы исследование явления было надёжным, учёные сначала должны договориться о том, какие характеристики имеет это явление, чтобы быть уверенными, что они говорят об одном и том же. Но с ПМС это, очевидно, не так.

В 1994 году появился «The Diagnostical and Statistical Manual of Mental Disorders», известный как DSM. Это энциклопедия психических заболеваний, которую используют психиатры. Там ПМС был переименован в ПМДР - пременструальное дисфорическое расстройство. Дисфория - это сильное чувство тревоги и дискомфорта. Согласно новому определению DSM, у женщины с ПМДР за неделю до начала менструации должны появиться 5 из 11 возможных симптомов в большинстве менструальных циклов в году, затем симптомы должны ослабеть с началом менструации и в течение недели после её конца они должны исчезнуть полностью. Один из симптомов обязательно должен содержаться в этом списке: выраженные колебания настроения, раздражительность, депрессивность или тревожность. Остальные симптомы могут быть следующие: сниженный интерес к занятиям, проблемы с концентрацией, усталость, изменения в аппетите или сне, ощущение перегрузки и др. DSM требует, чтобы симптомы были клинически измеримы. Это значит, что должны быть хотя бы какие-нибудь трудности с работой, обучением или взаимодействием с людьми. Симптомы и их тяжесть должны документироваться как минимум в течение двух циклов. Ещё требуется, чтобы эмоциональные сдвиги нельзя было принять просто за обострение уже присутствующего другого расстройства.

Итак, если рассуждать с научной точки зрения, то это шаг вперёд: есть ограниченный набор симптомов и влияние на функционирование организма. Теперь требуется чёткое описание симптомов и определение их длительности. Используя все эти критерии и пересматривая недавние исследования, мы видим, что в среднем от 3 до 8% женщин страдают от ПМДР. Не "все женщины", не "большинство женщин", даже не "много женщин". Всего 3-8%. Для остальных разные другие переменные, - стрессовые ситуации, хорошие события и даже дни недели могут лучше предсказать настроение, чем фаза цикла.

Это - вся информация, которой обладает научное сообщество с 90-х годов. В 2002 году мы с коллегами опубликовали статью, описывающую исследования ПМС и ПМДР, а позже несколько похожих статей появились в психологических журналах.

Вопрос состоит в том, почему эта информация никак не доходит до публики? Почему эти мифы до сих пор живы? Ну, женщины действительно сдают под натиском информации из книг, телевизора, фильмов, интернета - что у всех есть этот ПМС, и это убеждает их в том, что это правда. Исследования утверждают, что чем больше женщина верит в то, что у всех есть ПМС, тем больше вероятность, что она «иронично» скажет, что у неё он тоже есть. Давайте я объясню, что я имею в виду под «ироничным». Я спрашиваю её, есть ли у неё ПМС, и она отвечает да, но потом, когда просишь её вести дневник психологических симптомов в течение двух месяцев, не находится никакой корреляции между её психологическим состоянием и фазой цикла.

Ещё одна причина того, что миф о ПМС так и не разрушен, состоит в том, что у женской гендерной роли очень узкие границы. Феминистские психологини, такие, как Джоанна Кристлер, предположили, что принятие ПМС как всеобъемлющего синдрома разрешает женщинам проявлять эмоции, которые обычно воспринимаются "неприличными" для женщины. Почти универсальное определение "хорошей" женщины - это счастливая, любящая, заботливая и удовлетворённая своей ролью. Так вот, ПМС - это такое "разрешение" на то, чтобы злиться, раздражаться и жаловаться, но при этом не потерять титул "хорошей" женщины. То, что окружает женщину, гораздо легче может её разозлить, чем изменения её гормонального фона, но когда она приписывает свою злость гормонам, она снимает с себя ответственность. «О, она бы никогда так не сделала в обычной жизни, это просто вышло из-под контроля». И это очень действенный инструмент. Он делает женские эмоции неважными, недействительными. Когда на женскую злость люди реагируют как "а, это всего лишь ПМС", её перестают воспринимать всерьёз.

Итак, кто же выигрывает от мифа о ПМС? Сегодня "лечение" ПМС является очень выгодным бизнесом. На amazon.com продаётся более 900 книг о "лечении" ПМС. Если вы немного поищете в гугле, вы найдёте тучу семинаров и фильмов на эту тему. Влиятельные медицинские интернет-ресурсы включают ПМС в список "известных" расстройств. Это не "известное расстройство", но оно везде включено в список! Также пишут о лечении, которое часто прописывается терапевтами, например, антидепрессанты или гормоны. Интересно, кстати, что эти сайты утверждают, что будет ли терапия ПМС успешной, - зависит от конкретного случая.

Но это какой-то бред. Если есть чётко очерченная причина расстройства, а вы, по идее, считаете ПМС чётко очерченным расстройством, то лечение должно приносить результаты для большинства женщин. Но с ПМС это вообще не так. Считается, что лекарство эффективно, если большая часть людей, для которых это лекарство создавалось, чувствуют клиническое улучшение. С этим так называемым "лечением" дело так не обстоит.

Финансовая же выгода от поддерживания мифа о том, что ПМС - это часто встречающееся психическое расстройство и может быть вылечено, весьма заметна. Когда женщинам назначают антидепрессанты или гормоны, считается, что она должна обследоваться каждые три месяца, а это много посещений врача и много денег. Фармацевтические компании зарабатывают баснословные деньги, потому что женщины верят, что они должны принимать прописанные им лекарства всю ту часть жизни, когда они могут зачать. В инструкциях к некоторым безрецептурным препаратам, например, к "Майтолу", говорится, что они лечат симптомы ПМС, - например, напряжение и раздражительность, хотя они содержат в составе только слабительное, анальгетик и кофеин. Ну, я не буду спорить с магической силой кофеина, но мне не кажется, что он способен «снизить напряжение» от ПМС. С 2002 года выпускается также "Майтол" в версии teen, для подростков. Их целевая аудитория - юные девушки, и они убеждают их, что у всех есть ПМС, и он превращает тебя в монстра, но что с этим можно кое-что сделать, - прими "Майтол" и ты снова станешь человеком. В 2013 году компания "Майтол" заработала 48 млн. долларов.

Итак, несмотря на то, что сохранение мифа о ПМС для некоторых является прибыльным, у этого есть серьёзные негативные последствия для всех женщин, как класса. Во-первых, это поддерживает "медикализацию" женской репродуктивной системы. Долгое время медицина представляла нормальные процессы женского организма как болезнь, которую нужно лечить. Это стоило женщинам множества ненужных кесаревых сечений, гистерэктомий и гормональных препаратов, которые только вредят здоровью. Во-вторых, миф о ПМС поддерживает стереотип, что женщины иррациональны и не могут контролировать эмоции. Когда о менструальном цикле говорят как о "гормональных американских горках, которые превращают женщин в чудовищ", становится легче ставить под вопрос адекватность всех женщин вообще. Женщины составляют огромную часть рабочей силы, но до сих пор в высших эшелонах власти или бизнеса их очень мало, и когда мы думаем, кто бы подошёл на роль хорошего генерального директора или сенатора, кто-то, обладающий такими качествами, как рациональность и стабильность, адекватность, к тому же, в нашей культуре это звучит похоже на мужчину, а вовсе не на женщину. И миф о ПМС поддерживает это.

Психологи считают, что в отношении настроения мужчины и женщины гораздо более похожи, чем различны. Есть исследование, в котором в течение 4-6 месяцев наблюдались и мужчины, и женщины, и в нём показано, что частота и амплитуда колебаний настроения у них ничем не отличались. И наконец, миф о ПМС мешает женщинам заниматься проблемами, которые их действительно расстраивают. Индивидуальные проблемы, - например, качество отношений или условий работы, или общественные, - расизм, сексизм, рост бедности, - всё это так или иначе связано с эмоциональным фоном. Запихивание эмоций "под ковёр" ПМС мешает женщинам осознавать источники их негативных переживаний и отнимает у них возможность что-либо сделать, чтобы избавиться от этого источника.

Итак, хорошие новости о ПМС заключаются в том, что у некоторых женщин есть кое-какие симптомы, связанные с менструальным циклом, но у большинства женщин нет никакого психического расстройства. Они ходят на работу, на учёбу, заботятся о своих семьях и в принципе живут как обычно. Я уже говорила, что эмоции мужчин и женщин гораздо больше похожи, чем различны, поэтому давайте просто забудем о старом добром мифе о ПМС, о женщинах как ведьмах, и примем реальность - нормально функционирующих как в эмоциональной, так и в профессиональной среде, - какими большинство женщин являются на самом деле.

Перевод и Julia Summer специально для Body Positive

@темы: Тело, Картинки, Психология